Звезда и старуха
Шрифт:
– Надеюсь, урок пойдет тебе на пользу.
Какой урок, какая польза – он так и не придумал, хотя лежал довольно долго.
– Главное – позитивистский подход!
Нет, главное – это смеяться над собой. Иначе не выживешь.
За 12 дней до премьеры
Прошло две недели.
Постановщик встречал Одетт у дверей Театра. Она заговорила с ним как ни в чем не бывало, будто и не было той перепалки по телефону:
– Мне прямо не терпится начать. Я верю в тебя. Нас ждет успех.
Постановщик не разделял ее уверенности.
Она настаивала:
– Вот увидишь, пойдет как по маслу. Репетируем с завтрашнего
Вообще-то репетицию назначили на вторую половину дня, но раз Одетт сказала «с утра»… Она сразу выхватила у него из рук бразды правления.
Направляясь в отведенную ей гримерную, Одетт поздоровалась со всеми, кто ждал ее: с Даниэль, феей артистической, – та была ни жива ни мертва, – с директором театра, ассистентами, администратором – все трепетали, да, Одетт нагнала страху. Она извинилась, что устала с дороги и не сможет как следует осмотреться и познакомиться со всеми. Ничего, ведь завтра мы еще встретимся.
– В котором часу? – поспешила уточнить помреж, ведь это ее работа.
Одетт ответила категорично:
– Завтра, в десять утра!
– В десять утра? Не после полудня?
– Нет, ровно в десять!
Заметьте: Одетт стала править всеми единовластно.
– ОК.
Помреж внесла изменения в рабочий график.
В гримерную, помимо несессера и роскошного платья «haute couture», втащили тяжеленный аккордеон, второй по значимости из ее инструментов.
– Осторожнее, ему цены нет!
Все сокровища заперли в гримерной – на два оборота. Пытались вручить ей ключ, но Одетт отказалась. Великодушно сказала помрежу:
– Я вам полностью доверяю. Если Одетт приехала, значит, она доверилась раз и навсегда.
Сказала искренне, просто, с проникающим в душу взглядом, с чарующей улыбкой – все были покорены… Одетт – колдунья. О себе в третьем лице? Ну и что, никого это не смутило. Одетт и в третьем лице всегда на первом месте.
Из Театра постановщик повез Одетт в гостиницу в Дуарнене. Садясь в машину, она грозно сказала:
– Ты что же, поселишь меня и оставишь одну? Нет, вечером мы вместе поужинаем в ресторане и поговорим о нашем спектакле.
Да, постановщик, ты теперь не только шофер, но еще и сопровождающий.
Ты попал в магнитное поле звезды, изволь вращаться вокруг нее. Силе ее притяжения невозможно сопротивляться. А не хочешь, так нечего было вообще к ней приближаться.
В тот же день через полчаса.
Ослепительное солнце, жара, будто сейчас лето. Постановщик решил сделать крюк, показать Одетт открыточные виды побережья. Подъехал поближе к морю, притормозил, чтобы она полюбовалась бухтой Дуарнене. Три грузовых судна пришвартовалось там на ночь, поскольку было штормовое предупреждение. Вдали виднелся мыс Ра, расположенный по соседству с мысом де Корсан, крайней западной точкой Франции. В наше время близ Дуарнене устраивают регаты, здешние ветра благоприятны для парусного спорта. Постановщик принялся рассказывать предания об острове Тристан: о знаменитом влюбленном [59] , о безжалостном разбойнике, о буйволе в тумане [60] , о затонувшем грешном городе [61] . Зря старался: Одетт даже не взглянула на море, скалы, корабли. Грехи под водой ее не интересовали. Старушка задремала.
59
По преданию, герой знаменитой легенды о Тристане и Изольде умер на этом острове.
60
Образ
61
Подразумевается опустившийся в пучину морскую легендарный город Кер-Ис, столица древней Арморики.
Они нашли для Одетт чудесную трехзвездочную гостиницу: расположена в живописном уголке, дивный вид на бухту, отличный ресторан, превосходный персонал – совершенство. Лучше в городе нет. Главное достоинство: здесь привыкли принимать звезд, даже таких гигантов, как Одетт, – с ними всегда хлопот не оберешься, однако хозяйка, улыбчивая, расторопная, дипломатичная, умела поладить со всеми.
Увы, Одетт и здесь не потрудилась обратить внимание ни на хозяйку, ни на прекрасный вид.
– Каждое утро будите меня в восемь и приносите завтрак в номер.
Она ни на минуту не расставалась со своим новым концертным аккордеоном, инструментом номер один.
– Я занимаюсь с утра до вечера, как известно. Мне еще нужно привыкнуть к нему.
Хозяйка опешила. Одетт, поймав ее испуганный взгляд, сказала:
– Без паники! Сам Каваньоло сделал специально для меня этот электронный аккордеон. Вы не услышите ни звука: я буду играть, подключив наушники.
Хозяйка не слыхала о Каваньоло, но наушники одобрила, еще бы, иначе ведь соседи-постояльцы всю ночь не сомкнут глаз и рассвирепеют. Со звездами не соскучишься, хорошо, что эта – старушка: не напьется, не будет курить и колоться, хотя… А за наушники спасибо, беззвучная музыка очень кстати.
Подходя к лифту, Одетт сурово предупредила всех, прежде всего горничных:
– Я берегу инструмент как зеницу ока. Не смейте прикасаться к нему, когда меня нет поблизости. Только в моем присутствии и по моей просьбе можно помочь убрать его в футляр или обернуть тканью.
Войдя в номер, вместо того чтобы сходить в туалет, открыть ставни, распаковать чемоданы, Одетт занялась аккордеоном. Открыла футляр, и оказалось, что тот завернут в жалкое полотенце в сиреневую-бежевую полоску, которое довольно трудно назвать «тканью», вопреки всем гордым заявлениям в холле. Застиранное, дырявое, оно едва прикрывало драгоценный дар Каваньоло. Впрочем, и футляр, допотопный, с потертыми ремнями и сломанными застежками, судя по всему, немало повидал на своем веку.
– Я очень дорожу этим футляром и тканью, они вместе со мной участвовали в «Tour de France».
У каждой старушки свои погремушки.
Электронный аккордеон, новая модель, последнее слово науки и техники, представлял разительный контраст своей ветхой оболочке. Он весил три с половиной килограмма, раз в десять меньше, чем обычный, к примеру, тот, что Одетт оставила в запертой театральной гримерной.
Одетт приказала постановщику водрузить инструмент на стол и вытащить из чемодана устрашающее гнездо запутанных проводов с разнокалиберными штекерами. Затем потребовала, чтобы он все это дело подключил через усилитель и еще задействовал какой-то «семплер», «спенсер» – не поймешь…
– Моим пальцам пора делать зарядку.
Бедный постановщик понятия не имел, с чем едят «семплер» и зачем пальцам делать зарядку. Абсолютно не разбирался в аккордеонах и во всякой электронике. Не умел подключать провода. Устал от роли мальчика на побегушках. Черт подери, Одетт, неужели нельзя дождаться звукорежиссера, он завтра все наладит, в конце концов! Когда он попытался высказать свои соображения в смягченной форме, само собой, Одетт возмутилась до глубины души:
– Я не стану ждать до завтра, мне нужно разыграться. Подай аккордеон немедленно!