Звезда Ирода Великого
Шрифт:
Высказав это, Ирод почувствовал, как у него ослабели ноги, а по спине пробежал холодок. То, что он произнес только что с такой убежденностью, показалось ему слишком грубым, слишком непочтительным. Он хотел просить, но получалось, что он требовал. Никогда еще он так не говорил с отцом.
Антипатр поднялся, обошел неподвижно стоявшего сына, оперся о стол руками и, глядя на затрепетавшее от его дыхания пламя светильника, с неожиданной для Ирода грустью проговорил:
— Ты стал взрослым, а я этого не заметил. Сын для отца — всегда ребенок. Я хочу, чтобы ты понимал это.
— Но,
Тот остановил его порыв:
— Погоди, выслушай меня до конца. Я оберегал тебя все это время, не желая огорчать всем происходящим. А происходит, — Антипатр тяжело вздохнул, — совсем не то, чего я желаю. Первосвященник сблизился с Помпеем, и это меня беспокоит больше, чем его былое изгнанничество.
— Но почему, отец?! Помпей вернет ему царство. Кто, кроме Помпея, может сделать это?!
— Ты прав, — помолчав, устало выговорил Антипатр, — кроме Помпея, сделать это некому. Но когда я говорю, что беспокоюсь, разве я имею в виду благо Гиркана? Нет, я беспокоюсь о вас, моих детях. Сближаясь с Помпеем, Гиркан отдаляется от меня. Представь, что будет, если он решит, что я ему не нужен? Он меня любит по-своему, но больше боится, чем любит. Вот уже несколько дней я не могу добиться свидания с ним.
— Но он не может, — горячо возразил Ирод, шагнув к отцу, — не может обойтись без тебя!
Антипатр невесело усмехнулся:
— Он может думать иначе. Если мы упустим его, нам не будет места не только вблизи власти, но и в самой Иудее. Если это случится, нам некуда станет ехать и негде будет жить. Ведь в Петру, ты знаешь, мы тоже не можем вернуться.
— Но, отец, ты сильный, ты найдешь выход, и не может быть…
— Все может быть, мой сын, — перебил Антипатр, — все в руках судьбы, — Он поднял глаза на Ирода и заставил себя улыбнуться, — Но я сделаю все, что в моих силах. Пока жив, я не сдамся, ты знаешь это! И если все-таки совершится задуманное мной, ты, Ирод, даже не представляешь, на какую высоту сможешь подняться.
— На какую? — прошептал Ирод.
— Сейчас не время говорить об этом, — ответил Антипатр уже окрепшим голосом и обычным своим уверенным тоном. — Наберись терпения, не впадай в тоску, расстанься с юношескими мечтаниями, тебе некогда быть молодым. Смотри, слушай, запоминай, а я буду тебе другом. Больше другом, чем отцом, обещаю тебе. — И Антипатр, распрямившись, крепко обнял сына, — А теперь иди.
После такого разговора с отцом Ирод не мог находиться в доме, сбежал по лестнице, вышел во двор. Вдыхая полной грудью прохладный воздух ночи, он поднял голову и увидел звезды. Ему показалось, что сейчас их значительно больше, чем всегда, и что свет их особенно ярок. Он подумал, что, вернувшись в Массаду, обязательно расспросит о звездах учителя Захария. Может быть, звезды и в самом деле глаза, которыми Бог смотрит на людей, как он слышал от кого-то. Смотрит на людей — каждой звездой на каждого. Яркими — на избранников.
Он поискал глазами самую яркую звезду и, найдя, тут же отвел взгляд. Где-то в глубине его сознания мелькнуло: «А если это моя?»
Ирод потом долго пребывал в уверенности, что его разговор с отцом и то, что после разговора
На следующее утро явился человек от Гиркана, передав просьбу первосвященника немедленно к нему явиться. Когда отец уже был в седле, а Ирод стоял у ворот, взгляды их встретились. Всего лишь на мгновение, но его оказалось достаточно. Ирод понял: прошлой ночью он сумел повернуть ход событий в нужную ему сторону.
Отец уехал и долго не возвращался. Но Ирод не испытывал ни нетерпения, ни беспокойства, знал, что беспокоиться не о чем. Тогда же в ожидании отца он очень просто и ясно осознал, что может то, чего не могут другие. И что для того, чтобы добиться желаемого, ему нет необходимости действовать, но достаточно захотеть. И слова отца в конце ночного разговора о том, что он может подняться очень высоко, теперь звучали в его сознании, наполненные реальным и действенным смыслом.
Отец вернулся в полдень. Слуга не успел взяться за стремя — он спрыгнул сам, легкой, пружинистой походкой направился к дому. Крикнул, увидев Ирода, стоявшего у дверей:
— Мы возвращаемся в Массаду!
Ирод не ответил, глядя на отца странным взглядом. Лицо отца было таким же, каким он помнил его в детстве — молодым, волевым. Даже морщины на лбу и щеках разгладились, оставаясь лишь едва заметными полосками.
— Ирод, что с тобой? Ты не рад? Мы возвращаемся в Массаду.
— Я знаю, — принуждая себя улыбнуться, выговорил Ирод.
Несколько мгновений Антипатр вглядывался в лицо сына так, будто увидел в нем что-то незнакомое, может быть, чужое. Потом помотал головой, словно сбрасывая с себя оцепенение, обнял сына, увлек его в дом.
— Пойдем, я расскажу тебе.
Антипатр рассказал, что Гиркан принял его с неожиданным радушием, заверил, что всегда считал и считает его своим самым преданным, самым мудрым, самым отважным соратником. Еще он добавил с довольной улыбкой, что говорил об Антипатре с Помпеем и что римский полководец желает его видеть. И сразу же повел его к Помпею.
Они проходили по залам и галереям дворца: Гиркан впереди, Антипатр — на полшага сзади. Первосвященник шел уверенно, время от времени отвечал кивком на приветствия встречавшихся римлян. Своим видом и поведением он хотел показать Антипатру, всем остальным, но главное (так полагал Антипатр), самому себе, что он здесь свой, пользуется расположением Помпея Магна и нужен ему более, чем кто-либо.
Перед кабинетом Помпея — они уже прошли приемную — Гиркан обернулся и поманил Антипатра рукой:
— Идем же, идем.
Гиркан был уже в шаге от двери, когда она приоткрылась, сквозь узкий проем в приемную выскользнул секретарь Помпея и, скрывая натянутой улыбкой обычное свое высокомерие, сказал, что, к сожалению, император не может сейчас принять первосвященника, у него посланник от римского сената.
Гиркан вяло ответил секретарю:
— Мы подождем. — А когда тот снова скрылся за дверью, обернулся к Антипатру и проговорил, пряча глаза: — Даже великий полководец не может распоряжаться своим временем.