Звезда негодяя
Шрифт:
«Не стоит ли спуститься к ним?» – подумала Эмма. Ей почему-то сделалось очень тоскливо. Йолле пройдет, она уедет из дома, где прошло ее детство и юность, и все тогда будет по-другому.
Новая жизнь – почему-то сейчас Эмма ее испугалась.
Переодевшись, она посмотрела на себя в зеркало и с определенным смущением заметила, что чем-то похожа на фейери – такая же высокая, стройная, и жемчужинка в подвеске сверкает почти так же, как у них. Когда Эмма вышла в сад, то доктор с улыбкой заметил:
– Миледи,
Эмма улыбнулась и села на соседнюю скамью. Коннор посмотрел в ее сторону, и в его глазах засветились те огоньки, которые Эмма видела позавчера в гостинице – потом он словно вспомнил о чем-то, и огоньки погасли. Осталась только тоскливая тьма.
Доктор снова вынул свою лупу и навел ее сперва на Коннора, а затем на Эмму, и произнес:
– Я думаю об этом с самого утра. Скажите-ка мне вот что, как врачу, без стыда и смущения. У вас уже была интимная связь?
Лицо побагровело от стыда. Эмма прекрасно знала, что врача стыдиться не стоит, но ей сделалось настолько не по себе, что она опустила глаза и сцепила руки в замок так, что пальцы заболели. Коннор держался с завидной невозмутимостью, хотя что ж? То, что для девушки позор, для мужчины похвала.
– Почему это вдруг вас заинтересовало, доктор Маквей? – спросил Коннор. Доктор показал ему свою лупу и сообщил:
– Сей прекрасный предмет говорит мне, что в вас, мой друг, еще есть остатки магии. И они приходят в движение, когда рядом с вами появляется миледи Эмма. Она, как бы это выразиться, усиливает их.
Эмме казалось, что у нее горит не только лицо, но и плечи. Кажется, она понимала, к чему клонит доктор. Чем ближе Эмма, тем сильнее может стать Коннор, вернуть себе магию?
Она растерянно посмотрела на хозяина Дартмуна. Коннор выглядел так, словно никак не мог подобрать нужных слов. Надежда, которая озарила его лицо, была настолько болезненной и глубокой, что Эмма отвела глаза.
На это нельзя было смотреть. Слишком больно. Чужая надежда всегда ранит, особенно если этот человек надеется на тебя.
– Вот сейчас она пришла, и в вашем поле появились новые нити, – сказал доктор и протянул Коннору лупу. – Взгляните сами, вон они плывут. А до этого их почти нельзя было различить.
Эмме очень захотелось подойти и взглянуть, но она осталась на месте, стискивая пальцы все сильнее. Потом останутся следы – ну и пусть. Коннор послушно посмотрел в лупу и задумчиво промолвил:
– А ведь и верно. Эмма, дайте руку, пожалуйста.
Почти не отдавая себе отчета в том, что делает, Эмма поднялась со скамьи и приблизилась к Коннору. Он взял ее за руку, заглянул в лупу и, помолчав какое-то время, сказал:
– Да, они определенно движутся быстрее.
– Вот! – воскликнул доктор. – Скорее всего, заклинание зацепило и миледи Эмму. Я пока не сформулировал механизм вашего совместного воздействия, но
Коннор посмотрел на Эмму так, что ей захотелось закрыться, словно его взгляд растворил платье, и она предстала перед ним открытой и беспомощной.
– То есть, если мы, например, займемся любовью, – медленно проговорил Коннор, и Эмма вдруг увидела, кто перед ней: не раненый человек, страдающий от своей раны, а светский бесстыдник, для которого цель оправдывает средства, – то магия, возможно, окрепнет? И постепенно вернется?
«Господи Боже, – подумала Эмма, чувствуя, как немеют ноги. – Он видит во мне лекарство. И возьмет его любой ценой».
Доктор Маквей пожал плечами.
– Очень может быть, – ответил он. – Вспомните хоть святого Ческо, которого любовь девы Анны спасла от чумы. Старинный способ.
– Вы собрались возвращать свою магию, положив меня в постель? – за растерянностью и страхом пришел гнев, Эмма почти вырвала руку из пальцев Коннора и сделала несколько шагов назад. Сердце заколотилось где-то у горла, Эмма почти задыхалась от возмущения.
– Доктор Маквей, это может помочь? – Коннор тоже поднялся, сейчас он смотрел на Эмму с такой алчностью, словно готов был овладеть ею прямо здесь, в саду.
– Я почти уверен в этом, – произнес доктор. – Потому-то я и спросил о том, была ли между вами близость.
Коннор помолчал, задумчиво глядя на Эмму, а затем произнес:
– Хорошо. Эмма, пойдемте проверим.
– И не подумаю! – воскликнула Эмма, отступив еще на несколько шагов. – Вы… вы циничные бесстыдники, оба! Я не вещь!
– Вы лекарство, миледи, – подал голос доктор. Кажется, он сейчас прикидывал, какую статью в научные журналы напишет об этом случае и сколько получит денег за нее. Эмма впервые в жизни почувствовала себя мышкой на столе ученого. Мышкой, которую просто используют, не думая о том, каково ей. – Эмма, я же знаю, что у вас доброе сердце! Неужели вы откажетесь помочь несчастному человеку?
Эмма зажала рот ладонями, чтобы не заорать. Она жалела Коннора, но меньше всего собиралась ложиться с ним в постель, чтобы возвращать его магию. Да, он спас ее от драконихи и позволил остаться в поместье, но…
Эмме казалось, что ее вот-вот разорвет: самые разные чувства тянули ее во все стороны, дергали и язвили.
– Это невозможно. Нет, – только и смогла прошептать она. Во взгляде Коннора захрустел зимний лед.
– Проверим, – глухо сказал Коннор. – Если невозможно, то даю слово чести, что оставлю вас в покое.
Он запустил обе руки в волосы, запрокинул голову к небу.
– Господи Боже… – прошелестел отчаянный шепот. – Магия моя жизнь, Эмма. Соглашайтесь, или я возьму вас силой, – Коннор рассмеялся, словно надежда на возвращение магии лишила его рассудка. – Ну что вы ломаетесь? Зачем набиваете себе цену?