Звезда Нибелии
Шрифт:
С непривычки у Юты болела спина, а на ладонях появились болезненные мозоли от каменной тяпки. Но все равно это было лучше, чем слоняться по Утегату без дела. Полностью сосредоточившись на новой и незнакомой деятельности, Юта умудрялась почти ни о чем не думать, погрузив свой разум и чувства под стеклянный колпак, отгородившись от мучительных воспоминаний и мыслей.
После Утегатола прошло десять дней. Канг выделил ей отдельную «пещеру», как Юта называла про себя лурды - песчаные дома атлургов. Она находится в той же части Утегата, что и дом Корта и Леды, в нескольких
В доме было всего две комнаты – маленькая кухонька со столом и «солнечной печью», - каменной трубой, какую она видела в доме Леды. И такая же крошечная спальня, в которой из мебели был песчаный приступок в углу, да пара дырявых плетеных корзин, оставшихся от старика.
Первые несколько дней после переезда Леда помогала ей обустраиваться: обзаводиться кухонной и прочей утварью, пользоваться солнечной печью, а также, не плутая пол дня, находить дорогу до полей, пастбищ, где разводят коз, и других необходимых в жизни атлурга мест.
Юта была благодарна девушке за помощь и заботу. Леда была добра и внимательна к ней, но Юта все равно продолжала чувствовать отчуждение. Возможно, причиной было то, что Леда – атлург, и у них с Ютой было слишком мало общего. Она чувствовала себя гораздо ближе к Корту, несмотря на его своенравие и некоторую холодность.
После переезда он почти не появлялся. Леда не говорила о том, где он, а Юта не спрашивала. В конце концов, то, что он ее спас, еще не значит, что теперь он должен заботиться о ней. Канг разрешил Юте остаться и жить среди атлургов, а значит, ей самой надо налаживать здесь жизнь.
Юта повернулась на бок, и у нее перед взором без спроса появились синие глаза. Они смотрели на нее так, как в первый раз – с отчужденным любопытством, холодно и пронзительно, острым лезвием проникая прямо под кожу.
Юта вздрогнула. Несмотря на ужасную жару, по телу пробежала волна холода. Она села в постели, прислушиваясь. В коридоре что-то происходило – она слышала голоса и топот ног. Не раздумывая, она натянула суконные штаны и кофту с короткими рукавами – все это были старые вещи Леды, и босиком выбежала на улицу.
Юта пошла на шум. По дороге ей встретилось еще несколько человек, они переговаривались в пол голоса, никто не знал, что происходит. Минув несколько поворотов, они вышли в очередной коридор.
Здесь скопилось порядочно народу. Многие были одеты так же легко, как и Юта – они так же, как и она, только что вылезли из своих постелей. Осветительные окошки были все еще прикрыты, и в коридоре царил полумрак. Юта протиснулась между спинами высоких атлургов, и увидела то, на что все смотрели.
Это был Канг. Турраг лежал на песчаном полу, его глаза были открыты и смотрели куда-то в потолок, мимо голов людей. Рот приоткрыт, одна рука неестественно вывернута. На лице Канга застыло недоуменное выражение, смешанное с обидой. Как у ребенка, когда ему говорят, что пора уходить с детской площадки. Так, словно Канг продолжал безмолвно вопрошать: «Что происходит? Как? За что?».
Кто-то приоткрыл одно из окошек, и тело Туррага
В мозгу тут же вспыхнул образ мэра Гованса, сползающего по черному крылу автомобиля. И темно-бардовое пятно, вытекающее из-за двери. Этот образ моментально потянул за собой другие – те, которые Юта так старательно пыталась упрятать в самые дальние уголки памяти.
Она как пьяная отшатнулась от тела, прижимая ко рту руку, и тяжело привалилась к стене. Потребовалось время, прежде чем Юта поняла, где находится. Ее грудь тяжело поднималась и опускалась, по вискам стекали капли пота.
Кое-как ей удалось взять себя в руки. Юта не чувствовала в себе сил возвращаться домой, так что она просто стояла, облокотившись о стену и наблюдала за атлургами. Тела она больше не видела за спинами людей.
Атлурги были на удивление спокойны. Никто не кричал и не плакал. Они по одному проходили к телу Канга, чтобы своими глазами удостовериться в том, что произошло. А затем отходили в сторону, уступая место вновь подошедшим. Это было похоже на какой-то ритуал, и на мгновение Юте показалось, что она увидит здесь весь город, молча сменяющий друг друга на этом странном посту.
Атлурги переговаривались в пол голоса, медленно перемещаясь с места на место. Будто весь коридор вальсировал в такт какой-то, слышимой только им, музыке. Выхваченные солнечным лучом, зловеще красным светились татуировки на внутренней стороне предплечий. Такие же, как она увидела на руках Корта в первый день.
На лицах большинства атлургов не было ни удивления, ни скорби. Они оставались спокойны и бесстрастны, и Юта подумала о том, что за века солнца и жар пустыни высушили их эмоции досуха, оставив на их месте только легкие контуры.
Через некоторое время, сочившееся словно кровь сквозь песок, к телу Канга скользнул силуэт женщины. Она опустилась на колени рядом с ним, и Юта услышала тихий плач. Женщина не кричала, не причитала и не рыдала в голос. Она вела себя достойно и непоколебимо даже в час величайшей скорби.
Юта со стороны наблюдала за атлургами, переводя взгляд с одного лица на другое, от одних глаз цвета раскаленного песка – к другим. Она запоминала, анализировала и делала выводы. Так, словно собиралась набрать статью о смерти Канга по возвращению домой. Она больше не была журналистом, и уже никогда не станет, но, надо полагать, старые привычки умирают неохотно.
А потом она увидела среди атлургов Корта. Он стоял прямо возле тела Канга, глядя на него сверху вниз. Рядом с Кортом, держа его под руку, была Леда. Всегда спокойная и невозмутимая, сейчас она выглядела взволнованной. Юта заметила, как по ее лицу промелькнула тень сильного удивления, но это выражение тут же исчезло, когда она взяла себя в руки. Леда переговаривалась с мужчиной, стоящим рядом с ней. Корт молчал.