Звезда по имени...
Шрифт:
— Как?
— Что? — я встрепенулась и посмотрела на внимательно меня разглядывающего мужчину.
— Как ты это сделала?
— Тебе показать? Сейчас?
На мгновение он задумался, потом качнул головой:
— Нет, пойдем.
Глава 25
— Готова?
Мы стояли в просторном зале, заваленном матами и занимающем первый и минус первый этажи. Точнее наши ноги стояли на минус первом, тогда как потолок и часть закрытой зоны принадлежал первому и освещались
С двух сторон по стене наверх шла лестница, окаймленная металлическими перилами и заканчивающаяся площадкой, отгороженной толстым стеклом. Предполагалось, что я останусь внизу и покажу всю мощь своих легких вкупе с вокальными данными, а Дариус оценит мои возможности находясь наверху, как раз на этой площадке и замерит все возможные показатели аппаратурой.
Парни из охраны как раз проверяли ее подключение и делали последние настройки. Они как Ваньки — встаньки то ныряли вниз, почти прячась под столом, то подпрыгивали вверх, с серьезным видом сравнивая показатели с необходимыми.
С занимаемой нами позиции они на удивление были хорошо видны, а потому мы сразу заметили, как они один за другим покинули помещение, оставив нас вдвоем.
— Я поднимаюсь и даю отмашку. Хорошо?
— Да!
Я уже сама себе стала напоминать попугайчика, знающего одно единственное слово "да". По моим скромным подсчетам оно было сказано раз двенадцать, поэтому последнее "да" я буквально прошипела сквозь зубы, стараясь при этом вежливо улыбаться. Зачем? Сама не знаю, но ссориться пока не хотелось.
Получив последний долгий взгляд жениха, проследила, как он быстро поднялся наверх, тяжелыми ботинками отбивая некий ритм, гулко и четко прозвучавший в давящей тишине.
— Готова? — усиленный динамиками голос раздался буквально из ниоткуда, и тут же пропал, поглощаемый стенами.
Сглотнув, быстро облизала пересохшие губы и осмотрелась в последний раз. Зеркала. Напротив меня была зеркальная стена. Вспомнив, чем закончился для стекла мой последний "писк", отошла на пару шагов подальше. Мне совсем не хотелось получить отколовшимся кусочком меж ребер.
Вот теперь все.
Резко кивнув, опустила голову вниз.
— Давай милая, я тебя внимательно слушаю.
Шутник!
Вдох, выдох. Поехали. Почти как Гагарин. Проглотив смешок, запела.
Прикрыв глаза, вспомнила простенькую распевку на низких нотах. Контральто вышло без проблем, хотя я вначале и переживала, что из-за долгого перерыва чистых нот не получится. Зря. Четырнадцать нот от "фа" малой октавы до "соль" второй октавы звучали на удивление правильно. Густые, полнокровные, такие, какими они и должны быть, по крайней мере именно такими я их помнила, такими я их пела.
Переход до "ля" второй октавы дался так же без проблем, а вот сопрано — "до" третьей октавы прозвучало уже странно. Замерев, прислушалась к утихающему звуку и снова протянула "до", не забывая вслушиваться
Вот, я успела уловить этот звук. Легкое позвякивание на грани слышимости.
Распахнув глаза, уставилась на свое отражение, огромными глазами рассматривающее меня в ответ.
"До" плавно перетекло в "ре", заставляя зеркало отчетливо звякнуть.
— Милая?
Не откликаясь, махнула рукой. Сейчас меня ничего не интересовало кроме результата. Я хотела знать, что будет, если "ре" сменится "ми", а потом и "фа". Я хотела видеть, когда зеркало начнет трескаться. Здесь и сейчас.
Странное ощущение открытия и принадлежности к чему то неизвестному поселилось в душе. Нечто теплое и жаждущее продолжения торопило и искало выход. Почти такое же чувство накатывало во время концертов перед большим количеством публики. Предвкушение. Победа. Вот она, протяни руку и возьми ее. И я протянула. "Ми".
Легкое подвижное "ми" заставило зеркало зазвенеть, громко, на весь зал, а когда я взяла "фа", оно пошло огромной трещиной, расчертивший зеркальное полотно на несколько больших осколков.
— Эли?
Я не слышала, когда меня звали, и упивалась звуком в надежде на большее. Мне нравилось видеть себя в отражениях, там я ловила отблески многих маленьких Лил, идеально открывающих рот и выводящих красивое чистое "фа". Эти Лил хотели большего, они жаждали попробовать взять "соль". Осознав эту простую истину, я позволила себе маленькую радость. "Соль" зазвучала легко и весело. Так же весело зазвучали осколки зеркала, брызнувшие во все стороны.
— Элинария? Хватит!
Интересно, на сколько сейчас хватит силы моих легких?
Соль плавно перетекло в долгое "о", пока от зеркальной стены напротив не осталось ни единого кусочка зеркала.
А мне было весело и хотелось петь еще. Я прекрасно помнила, что звуки никогда не закончатся, и что я уже не ограничена начальными нотами четвертой октавы. Если так подумать, то джати это тоже должен был помнить, если бы конечно остался жив. Ведь он единственный, кто присутствовал на эксперименте. Сейчас же я все могу повторить. И я повторила, методично поднимая ноту за нотой, проверяя свой предел.
Я пела в полнейшей тишине. Возможно, если бы кто-то смотрел на меня со стороны, то он бы удивился. Что, скажите, что здесь делает эта таурианка с открытым ртом? Скорее всего это выглядело очень смешно, но я действительно пела. Я чувствовала, как звук идет из груди, высокий и совершенно неслышимый, и расходится кругами по залу, заполняя весь его огромный обьем. Именно поэтому я смогла отчетливо услышать, как сверху что-то щелкнуло и взорвалось, падая вниз миллионами капелек дождя.
Замолчав, медленно подняла голову, стараясь не думать, как толстое закаленное стекло, выдерживающее вес и удар взрослого воина прекратило свое существование. Что я надеялась там разглядеть? Не знаю, но скорее всего не то, что увидела.