Звезда Смерти
Шрифт:
Он поднял руку, и люк истребителя открылся будто сам собой.
Он забрался в кабину, завёл двигатели и в сопровождении двух ведомых вылетел в холодную черноту космоса.
"Звезда Смерти", медцентр
Ули был в своём кабинете. Он переговорил по комму с Райтином и теперь складывал в чемоданчик нехитрые пожитки, служившие напоминанием о годах армейской службы. Внезапно дверная панель без звонка скользнула вверх. Вошли два офицера военной полиции, коротко стриженые, затянутые в безупречную форму, с непреклонным выражением на лицах.
– Капитан медицинской
Ули уставился на него, чувствуя, как надежда, пылавшая в его сердце последние несколько часов, в одно мгновение гаснет. Всё кончено. Их раскрыли. Впереди – короткий военный трибунал и расстрельная команда.
Он почувствовал страх, но, как это ни странно, не за себя. Он чувствовал, что подвёл двух женщин, которые изменили его жизнь – принцессу Лею Органу и джедая Бэррисс Оффи.
– Да, – сказал он. Отрицать что-либо не было смысла. – Я доктор Дивини.
Другой офицер отчеканил:
– Вы арестованы за нарушение постановления ОВ-СРО-1198 [33] о нелегальных медицинских исследованиях.
– Пройдёмте с нами, – приказал первый.
Ули был слишком ошеломлён, чтобы задавать вопросы, но, возможно, это было и к лучшему. Полицейские вывели его из кабинета и повели по проходу к основному коридору. Там они влились в поток солдат, гражданских рабочих и дроидов – большинство расступалось перед Ули и его эскортом.
33
Ули перестал волноваться за друзей-заговорщиков, потому что их, несомненно, не станут задерживать за подобную провинность. У них ещё остался шанс сбежать. По крайней мере, он не утащит их за собой в тюрьму.
Но при чём тут нелегальные медицинские исследования? Что могли расценить как…
Тут он вспомнил.
Мидихлориане сержанта Стила. Несколько недель назад он поместил в Медсети запрос на информацию по мидихлорианам. Ответа он не получил и через какое-то время, с головой окунувшись в работу, совсем забыл о нём. Он вспомнил, как размышлял, насколько разумной будет идея разместить в сети подобный вопрос.
Очевидно, не слишком…
"Звезда Смерти", полярный каньон № 12
– Держать атакующий строй, – приказал Вейдер ведомым.
Три Y-крыла спикировали к станции, намереваясь проникнуть в один из каньонов. Они с ума сошли? Истребители не смогут нанести станции вред, даже если намеренно в неё врежутся. У них должна быть какая-то цель…
Вейдер переключился на командную частоту:
– Всем орудиям квадранта Д – прекратить огонь.
Пилоты Y-крылов явно считали какой-то элемент станционной конструкции уязвимым. Своим ведомым Вейдер передал:
– Я с ними разберусь. Прикройте.
Они подтвердили приказ, но он уже не слушал.
Три имперских истребителя заняли позиции позади Y-крылов. Поймать в прицел машину, летящую последней, было делом нескольких секунд. Вейдер нажал на гашетку…
Попадание.
Взорванный корабль превратился в огненный шар, и Вейдер пролетел сквозь него. Ему даже не надо было
Вейдер выстрелил снова. Второй уничтожен.
Он пристроился за последним Y-крылом. Выстрелил. Тот взорвался.
Слишком просто.
Что всё это значит?
"Звезда Смерти", коридор на верхней палубе
Ули вместе с эскортом двигался по изогнутому коридору. Он часто слышал, как говорят: когда угасает всякая надежда, когда понимаешь, что бороться нет смысла, приходит чувство спокойствия, безмятежности, умиротворения…
Зачастую облегчение наступает оттого, что больше нет неопределённости – наоборот, всё решено и смерть неизбежна. Он в это верил. Он слишком часто стоял у постелей умирающих, наблюдая за последними мгновениями их жизни, чтобы думать по-другому. Конечно, так умирали не все. Лишь те, кто уходил, оставаясь по крайней мере частично в сознании и более-менее владея собой. Удивительно, как много коллег рассказывало, что в моменты, предшествующие последнему вздоху, умирающие входят в подобное блаженное состояние.
К Ули это не относилось. Он не лежал на смертном одре, но, без сомнения, имел все причины считать, что жизнь его вот-вот оборвётся. Возможно, он слишком ценен, как хирург, и это его спасёт, хотя он в этом сомневался. Единственный шанс наконец-то вырваться из армейского ада, в котором он, казалось, прожил всю жизнь, в последний момент у него отняли. Может, он всё ещё в шоке от того, как неожиданно провалился план побега, но чувствовал он отнюдь не безмятежность. Чувствовал он гнев.
Его жизнь пошла наперекосяк в тот момент, когда он впервые ступил на ядовитую почву Дронгара, два десятилетия назад, хотя тогда он этого не осознавал. Он планировал отслужить свой срок, демобилизоваться и заняться частной практикой. Работать он начинал ещё в "Большом зоопарке" на Алдераане. А на пенсии он хотел отойти от дел, завести семью и лишь изредка давать врачебные консультации.
Вместо этого вся его жизнь превратилась в череду назначений в захолустье, во фронтовые госпитали, республиканские и имперские мобильные санитарные отряды – и множество другой работы, в основном опасной, изнурительной и неблагодарной. А теперь, когда он в конце концов получил возможность хоть что-то изменить, этот шанс отняла попытка выполнять свою работу ответственно и нравственно. Ну что же…
Любитель поиронизировать мог бы многое сказать по этому поводу.
Ули мог бы принять сложившееся положение вещей. Если такая вещь, как судьба, действительно существует, он остался бы военным хирургом до конца дней – если предположить, что жизнь его в самом ближайшем будущем не оборвёт бластерный выстрел. Возможно, мысль, что он сможет смириться с судьбой – лишь уступка, преклонение перед неизбежным. Потому что спасти его сейчас может только чудо.
До них донёсся приглушённый звук взрыва, скорее ощутимый, чем слышимый. Несколько прохожих отреагировали весьма нервно.
– Что это? – спросил Ули.
Он подумал, что ответа не получит, но после короткой паузы один из полицейских объяснил:
– Повстанческие истребители бомбят поверхность. Наверное.
– Или врезаются в неё, – предположил второй.
Оба мрачно усмехнулись. Ули нашёл, что ему трудновато оценить такой юмор.
– Тем лучше для них, – сказал первый. – Там Вейдер со своей эскадрильей. Грязные повстанцы ещё могут летать, но они всё равно покойники.