Звезда среди ясного неба
Шрифт:
«Еще бы», — подумала я. Там просто место бесплатных концертов. То Юрий Твердохлебов серенады поет, то он же друга Бардика спасает из застенков, то известную певицу-актрису-светскую львицу убивают, то Бардик одним ударом крушит турник для выбивания ковров. Народ уже привык к зрелищам. Да и они явно неплохо развеивают рутину будней.
— Что вы хотите от меня? — спросила я у Пелагеи Васильевны.
— Чтобы ты поговорила с людьми как психолог.
— С узбеками?
— Со всеми.
— Зачем? — уточнила я, тем не менее вставая
Пожалуй, стоит съездить на место — хотя бы из любопытства.
— Убийцу Аглаи надо искать! — закричала в трубку Пелагея Васильевна.
— Для этого есть правоохранительные органы.
— Ты что, рассчитываешь на то, что они кого-то найдут? Ты что, не знаешь русскую народную мудрость, проверенную многими людьми и временем?
— Это какую?
— Спасение утопающих — дело рук самих утопающих.
— Вы хотите сказать, что тому, кого обвиняют в убийстве, нужно самому искать убийцу, потому что правоохранительные органы этого не сделают?
— Да!
— А кого обвиняют? Кому-то уже выдвинули обвинение?
Пелагея Васильевна на мгновение замолчала.
— Нужно защитить Тимошу, — наконец выдала она.
— У него алиби. Аглая оставалась жива, когда он уходил. Или он вам сказал, что ему предъявили обвинение?
— Но все равно нужно искать убийцу!
— Вы хотите, чтобы этим занималась я?
— Я хочу, чтобы вы поженились с Тимошей, — выдала Пелагея Васильевна.
Я замерла с открытым ртом.
— С какой стати? — наконец смогла вымолвить я.
— Он — приличный человек, культурный, образованный, кандидат наук. Только ему нужна женщина, которая будет о нем заботиться и не позволит думать еще о какой-нибудь Аглае. Из него получится очень хороший муж. Он неприхотливый, им крутить можно, как хочешь. Если его правильно воспитать и обучить, то он будет по дому все делать. А ты как раз психолог. Ты и о нем позаботишься, и себе жизнь облегчишь. Он все заботы по дому на себя возьмет! Эх, была бы я лет на двадцать помоложе… Лучше, конечно, на тридцать. Ты же не замужем?
— Но из этого не следует, что я готова идти под венец с Тимофеем Аристарховичем.
— Ну я же не говорю — прямо сегодня! Вы пообщайтесь, узнайте друг друга получше. Сейчас и он не пойдет. Он еще по этой потаскухе страдает.
— Вообще-то о мертвых по русской традиции…
— Но ведь я правду сказала! И полиция будет искать убийцу среди ее хахалей! Жила бы с одним мужиком, так и сейчас бы была жива и здорова! А к ней каждый вечер целый табун жеребцов ходил! А теперь еще и табор стоит! Ни у кого другого табор не стоял!
— У кого «другого»? — не поняла я.
— У нас в городе сколько народу поубивали? Хоть к кому-нибудь после смерти табор приходил? Свечи к местам убиения ставили, цветы носили, венки, иконы, но чтобы узбеки с таджиками толпой? Я, признаться, поклонников Аглаи ожидала, то есть не я, а наши соседки. Но, значит, не было у нее поклонников, несмотря на все ее песни
— Она не танцевала.
— Ну это я образно выразилась! Голыми сиськами она еще как трясла! Хотя красивые сиськи были. Мне бы такие в мои двадцать лет… Я бы себе такого мужика нашла… И этот… как его… а, пирсинг у нее в сосках был с бриллиантами. Ты видела живьем? Мне она отказалась показывать. Я только в журнале для мужчин и увидела. Мне Ромка, который с собакой, показал. Аглая там почти голая, а срамные места не одеждой, а драгоценностями прикрыты.
— Пелагея Васильевна!
— Да, это я отвлеклась. Так вот, после того, как у нас певцов убивали…
— А кого у нас из певцов убивали? Я, кроме Талькова, никого не помню. И когда это было-то?
— Ну, не убивали, сами они помирали. То есть не сами, а от наркотиков, водки или вот Цой, например, царствие ему небесное! Талантливый человек был, а уснул за рулем! И никакого табора не было, хотя и восточный мужчина.
— Что вы хотите сказать? При чем тут Цой, Тальков и остальные? Кстати, пусть простит меня Аглая, но она и близко рядом с ними не стояла.
— Вот и я о том же! Ты представляешь, сколько людей шло с ними проститься? Мы с соседками вчера вспоминали, и они ожидали, что к нам тоже народ пойдет. Не столько, сколько к Цою — светлая ему память, — но все равно. А я им говорила, что не пойдут люди. Я думала, что, может, какие-нибудь светские львицы на каблучищах и потряхивая сиськами придут, то есть приедут на дорогих машинах, чтобы перед телекамерами показаться. Или еще сами журналистов привезут или фотографов. Пофотографируются с цветами и свечами, чтобы потом в журналы и газеты попасть, себя раскрутить или как там сейчас говорят. А никто из них не приперся! Узбеки и таджики табором встали. Или аулом, или кишлаком! Этого вообще никто предположить не мог!
— Что хотят узбеки? — Я решила направить разговор в другую сторону. И мне на самом деле было интересно, как табор (аул, кишлак) связан с Аглаей. И вообще есть ли тут какая-то связь?
— Ребенка, — сообщила мне Пелагея Васильевна.
И как я раньше этого не сообразила? Я просто забыла, что Аглая усыновила «маленького узбека», то есть истинная информация, которую мне сообщил Бергман, вытеснила ту рекламную акцию. Я больше не думала про Никиту как про «маленького узбека». Признаться, я вообще про него не думала.
— Наташа, приезжай, — попросила Пелагея Васильевна нормальным голосом. — Неужели тебе не интересно?
В общем, я довольно быстро собралась, Джулию оставила дома, уже из машины позвонила Бергману, но Петр Аркадьевич был оповещен о происходящем у дома Аглаи еще раньше меня. Естественно, все той же неугомонной Пелагеей Васильевной. А Бергман в данном случае — лицо очень заинтересованное…
— Наташа, я как раз тебе звонить собирался. Очень хорошо, что ты туда едешь. Послушай там, что говорят, что хотят. Я на тебя полагаюсь.