Звезда тантрического секса
Шрифт:
– Что ж, вполне разумно, нам это подходит, скорее всего, все остальные комнаты будем делать по вашему образцу.
У Таи стали расширяться глаза и вследствие этого поползли вверх брови, но я отправила ей сообщение на «мозговой пейджер» и глаза с бровями вернулись на место.
– Теперь осталось выбрать мебель, – сказал Дима, складывая листок и убирая его в карман рубашки (черная в серую крапку), – как только найдете что-нибудь подходящее, откладывайте, звоните мне, я подъезжаю и покупаю. После подбора мебели мы с вами рассчитаемся.
У Таи снова пришли
– Не хотите еще раз взглянуть на объект?
Мы не хотели, но пошли, надо же было демонстрировать свой заоблачный профессионализм. Спотыкаясь о строительные инструменты и путаясь под ногами у рабочих, мы немного пошлялись по объекту, «заметили кое-что интересное» и засобирались восвояси. Отвязавшись от Димы, мы вышли во двор, и Тая задумчиво посмотрела на соседний подъезд с вывеской турфирмы.
– Пошерстить бы там, – мечтательно произнесла она, – бумаги посмотреть, в компьютерах покопаться.
– В компьютерах наверняка во всех пароли, – мы неспешно направились к красной арке, – не подступишься.
– Можно попросить у Влада диск с программами взлома паролей, – пожала плечами Тая, – и всех делов.
– Да, конечно, а как туда попасть незаметно?
– Это надо обмозговать. Слушай, а ты не верила, что наш горе-план одобрят! Еще как подошло, прямо масленица!
– Да, – не могла не согласиться я, – удивительно, но факт, до сих пор не верится. Неужели всем дуракам так фантастически везет?
– Мы не дураки, мы умные, мы гении. Эх, в дизайнеры пойду, пусть меня не учат! – взмахнула Таиска сумкой. Она совсем ожила, а ее лицу вернулся нормальный человеческий цвет. – Я напрягусь и придумаю, как незаметно пробраться в «Орешник», положись на меня.
– Постараюсь, – вздохнула я.
– Что за уныние? Побольше оптимизма, фроляин! Шире ноздри, выше клюв!
С широкими ноздрями и высоко поднятым клювом я вошла в метро и лицом к лицу столкнулась с Денисом. Денис это мой одноклассник и первая любовь. Любовь была такой сильной и пламенной, что у меня до сих пор колотилось сердце от воспоминаний, хотя это вполне могла быть тахикардия на почве курения. Моя синеглазая любовь в белоснежной рубашке прошла от меня в двух шагах и не узнала меня! Не признал он меня, мамочки родные!
– Сена, что это у тебя с лицом? И чего это ты тормозишь движение трудящихся?
– Знаешь, кто это был? – я поплелась к турникетам.
– В джинсах и белой рубашке?
– Да.
– И кто же? – Тая чуть не вывихнула шею, желая рассмотреть спину Дениса.
– Моя первая любовь, – настроение стремительно портилось.
– Да? – удивилась Таисия. – Неужто у тебя была первая любовь?
– Что я хуже всех? Разумеется, была. Ты представляешь, он меня не узнал! Неужто я так сильно, так ужасно изменилась?
Я даже заплакать решила, горе-то ведь какое!
– Сена, может, он просто не смотрел в твою сторону, – попыталась успокоить меня дорогая подруга, заходя в вагон и усаживаясь на сидение. – Такая толпа народу!
– Смотрел, – я присела рядом, – в упор смотрел и не узнал.
– Ты в школе какая
– Пять минут назад думала, что такая же, как сейчас!
– Ну, матушка, – фыркнула подруга, – десять лет уж минуло, как свадьба отшумела, ты изменилась, и вот так вот столкнувшись случайно в метро, твой Ромео не обязан был признать тебя с первой секунды и броситься к твоим ногам. К тому же он мог быть погружен в свои мысли. Ты когда задумываешься, вообще от реальности отрубаешься, топаешь, как биоробот. Так что не плакай, жучка, это не значит, что ты обезобразилась после школьного бала, успокойся и не гунди.
Я и вправду успокоилась, Таины слова имели благотворное воздействие.
– Я придумала, – сказала Тая, когда мы вышли на переход с «Киевской радиальной» на «Киевскую кольцевую».
– Что ты придумала? – я все еще была погружена в свои тяжкие думы.
– Придумала, каким образом мы сможем незаметно покопаться в компьютерах «Орешника».
– И каким же?
Мы вошли в вагон, и протиснулись подальше, все-таки ехать целых четыре станции.
– Нам надо остаться там на ночь, – крикнула Тая мне в ухо, – понятно?
Лицо у меня вытянулось. Кажется, Ливанова совсем обезумела от успехов в дизайнерстве.
– Не поняла, – честно призналась я. – Каким образом мы останемся там на ночь?
– Спрячемся, – пожала плечами безумная Тая. – Где-нибудь в туалете, например. А когда все уйдут, выйдем и пошерстим красавчиков.
– А сигнализация? – я начинала потихоньку выпадать в осадок, понимая, что она говорит совершенно серьезно.
– Думаешь в такой конторе есть какие-нибудь супер датчики на движение и тепловое излучение? – хмыкнула Тая. – Мы же будем внутри, мы не полезем туда снаружи, через сигнализацию. Будем заперты, как в сейфе, а утром, когда все придут на работу…
– Нас и обнаружат, спящих где-нибудь под писсуарами. Нет, не пойдет. Тем более, информация, которая может заинтересовать лично нас, хранится где-нибудь в сейфе. Надо с Владом это обсудить.
– Ничего не надо с ним обсуждать! – Тая устремилась в открывшиеся двери. – Еще не хватало наши дела обсуждать с каким-то Владом!
Я предпочла помолчать, чтобы она лишний раз не выходила из берегов. Если существовал хотя бы один шанс, что в офисных компьютерах может храниться информация, не касающаяся туристической деятельности, то я согласна была лезть под писсуары, но если процент везения 1к 100000, то я останусь дома.
На Выхино купили у бабульки молоденьких кабачков и чеснока, решив устроить себе вегетарианский ужин.
Лаврик, цыпочка моя, уже топтался и сопел у двери, пока я искала в сумке ключи.
– Сейчас, моя радость, сейчас… мамочка откроет… мамочка куда-то опять ключики забесила…
– Я быстрее открою.
Тая вынула из своей сумочки дубликат моих ключей и сунула самый длинный в замочную скважину.
– Таюш, ты погуляешь с ним? А я пока кабачки пожарю.
– Погуляю.
Войдя в прихожую, она повесила сумку на крючок и взяла Лаврушин ошейник с поводком.