Звезда заводской многотиражки

Фишер Саша

Под эти мысли я и заснул.

Я сидел за столом главной редакторши и слушал искаженные динамиком селектора голова директора, начальников цехов и прочих важных шишек завода. Делал пометки на листочке, чтобы, когда все придут, я смог вкратце рассказать, о чем шла речь.

— ...не отвлекайте меня по этим вашим мелочам, товариши! К концу года нам с вами надо прежде всего сконцентрироваться на выполнении плана. Сухов, что там у тебя случилось? Почему простой?

— Никакого простоя, Степан Петрович! Я же уже вчера говорил...

— Ты говоришь одно, а на деле совершенно

другое! Ты, Сухов, мне очки не втирай! Конкретно отвечай! Был простой?

— Ну, был...

— Почему?

— Иваныч с Мурзиным что-то нахимичили, ремень у них какой-то сорвался, а запасного нет. И паром горячим Величенко обварило. А потом...

Нет, было даже интересно. Я сидел в пустом помещении редакции газеты, а из динамиков доносилась разговор на производственном. Сейчас я даже легко мог себе представить, что ни в какое другое время я не переместился, на двое — две тысячи двадцать второй. Вне зависимости от эпохи, этот разговор звучал бы для меня такой же тарабарщиной, никогда раньше я не сталкивался с этими темами. Мозг мой заученно включался только на конфликтных вопросах, из которых можно было бы соорудить желтый заголовок. О том, как начальник подготовительного цеха устроил почти истерику, что до нового года не успевают сделать ремонт в его кабинете, например. Или про наезд завсклада на председателя профкома за то, что тот отправил в санаторий совсем не тех, кого нужно.

— Мельников! — раздался голос из селектора. Окрик застал меня врасплох, я заметался, выискивая, где на этом чертовом аппарате кнопка, которую нужно нажать, чтобы собеседники меня услышали. — Игорь Алексеевич, а вы чем порадуете? Я понимаю, что вы у нас первые дни, но какие-то соображения уже есть?

— Конечно, Степан Петрович! — раздался из селектора другой голос. Я медленно убрал руку от кнопок, чтобы случайно на что-нибудь лишнее не нажать. Игорь Алексеевич. Ну конечно. Старший Мельников, а не я. Он же тоже примерно в это время устроился работать на шинный завод. Который в относительно обозримом будущем выкупит.

Ага. Игорь Мельников устроился на работу на должность заместитель главного инженера месяц назад. Хм, вроде молодой для этой должности, разве нет? Ему всего двадцать восемь... А неделю назад с главным инженером случился какой-то несчастный случай, про подробности на совещании не говорили. Он попал в больницу, и все его обязанности легли на плечи юного Мельникова. И судя по его бодрому и уверенному докладу, справлялся он с ними более, чем успешно. Сначала я даже почувствовал охотничий азарт. Ну как же! Получается, я знаю самый конец этой истории, но вот самое начало ее заключалось только в одной строчке биографии «устроился работать на шинный завод в восьмидесятом». А теперь я могу увидеть эту историю с самого начала. Или... Или может быть даже повлиять, а? Эффект бабочки, и все такое... Изменить ход истории так, что в будущем завод не окажется в руинах, и тога я сам не навернусь с той треклятой лестницы, и тогда... И тогда что?

Но потом я вдруг занервничал. И довольно сильно. Сердце ухнуло куда-то в живот, руки похолодели.

Я слушал, как он бодрым голосом предлагает какое-то переоснащение, и думал, почему меня это беспокоит. Довольно сильно, причем, даже руки, вон, задрожали, как у безбилетника, когда контролеры вдруг выходы перекрывают.

Этот энтузиаст со свежими идеями в совсем недалеком будущем превратится в настоящего крокодила, который утопит Новокиневск в крови по щиколотку. Что произойдет, когда мы столкнемся лицом к лицу? Я его брат. За телом которого он приезжал в морг. Значит ли это, что он имеет отношение к моему убийству?

Так. Дыши глубже, Жан Михалыч, ты все-таки тоже не пальцем деланный. У тебя есть некоторое преимущество — ты уже прошел мясорубку девяностых и выжил. Даже когда именно этот же Игорь Мельников спустил на тебя своих «адских гончих». А он сейчас в самом начале пути. И его «псарня» еще не построена. Так что не ссы, прорвемся!

Я несколько раз сжал и разжал кулаки. Глубоко вдохнул, задержал дыхание. Шумно выдохнул.

— Ну что ж, совещание на сегодня закончено, — подытожил авторитетный голос диретора завода. Аппарат пискнул и замолчал. Я посмотрел на часы. Они показывали половину девятого. Значит у меня есть примерно полчаса, чтобы полистать старые подшивки. Надо же было получше узнать газету, в которой мне предстоит работать...

Редакторский стол я освободил и устроился за столом «серого».

Это была типичная советская газета. Наверное, если бы я сам учился на факультете журналистики, то я бы даже знал те шаблоны, по которым она строилась. Но в отличие от моего предшественника в этом теле, я получил совсем другое образование — историческое. И когда поступал, то был уверен, что буду заниматься наукой, ездить в археологические экспедиции и писать диссертации о временах далеких и романтических. Но пока учился, все поменялось, а потом...

Так, не отвлекаться на воспоминания! Я снова погрузился в изучение страниц газеты.

Хм. А ведь интересно жили заводы! Отдельный мир какой-то...

«В минувшие выходные на нашей базе состоялась лыжная гонка на первенство завода „Первый снег“. Первое место в общем зачете занял К. Шаповалов из планового отдела, в командном зачете...»

«Во вторник в актовом зале административного корпуса состоится награждение по итогам победителей поэтического конкурса «Наш завод во все времена года»...

«Товарищеский суд постановил объявить Малееву Г.Р. и Макаренко З.Н. из подготовительного цеха строгий выговор...»

Фельетоны высмеивали пороки. Передовицы были бодрыми и вдохновляющими. Лица завода — ответственными и уверенными.

Читаешь — и в груди вскипает гордость, хочется стоять на носу ледокола, уверенно прущего к победе коммунизма сквозь льды непонимания, санкций и капиталистической отравы... Нет, кстати, без дураков, хочется. Даже жаль выныривать из идеального мира газеты в реальность.

К счастью, первой пришла на работу очаровательная Даша. Впорхнула в редакцию, стряхнула подтаявший снег с песцового воротника зимнего пальто.

— Опять там метет, красота! — сказала она. — На селекторе что-то интересное было?

— Я на всякий случай все записал, — я захлопнул толстенный том подшивки, стал из-за стола и вернул его на место, к остальным таким же.

Даша повесила свое пальто на плечики и прошла к своему столу. Чуть пританцовывая, будто в ее голове играла какая-то задорная песенка. Села на стул, щелкнула замком на сумочке, извлекла зеркальце и принялась поправлять макияж.