Звёздная бирема «Аквила». Мятеж
Шрифт:
Кассия запнулась, остановилась и аж рот раскрыла от восхищения.
— Гай… Можно же я тебя буду по имени называть? Гай, ты… ты такой умный. Ты — настоящий стратег!
Она, наконец, поняла, зачем патриции-то нужны. Чтобы мыслить нешаблонно, вот зачем!
И на радостях чмокнула его в щеку, защебетав умиленное:
— Если я не буду хоть иногда заходить к Руфусу, он же помрет, понимаешь? Он такой красивый, такой… — и подумав, добавила совершенно серьезно: — Гай, это так великодушно с твоей стороны. Честно. Я… я всё что угодно для тебя сделаю. Ты на меня рассчитывай,
— Зато тактик из меня никудышный, — вздохнул Ацилий. — Был бы умный, не оказался бы здесь… Но спасибо. И — да, конечно, ты можешь называть меня по имени. Давай потом поговорим. Когда найдем спокойное место, хорошо?
Разумеется, когда они добрались до своей комнаты, то сразу обнаружили, что обыск все-таки был. Книги Ацилия исчезли, и все невеликие пожитки лигариев были переложены. Очень, к слову, аккуратно.
— Что и требовалось доказать, — молвил Курион и вздохнул. — Надеюсь, книги попадут в хорошие руки. Не хотелось бы, чтобы их утилизировали. Все-таки этим изданиям триста лет…
— Жалко, — согласилась Кассия. — Красивые вещи. И пахли так странно и приятно. Эх… Давай в душ, что ли?
Переживаниями горю все равно не поможешь, а от любого человека, пролежавшего без движения почти сутки реального времени, нестерпимо смердит. И вот с этим можно и нужно что-то делать.
Девушка включила воду, подставив поочередно голову, грудь, спину и ягодицы под тугие струи. Действие лекарств заканчивалось, а Внутренний Ацилийвозвращался — усиливалось мерзкое чувство постороннего присутствия.
«А ведь настоящий Гай не виноват, ему ведь тоже погано», — подумалось Кассии, пока она медленно и со вкусом растирала ароматное мыло по коже.
— Гай, а ты говорил, что память у тебя хорошая и стихи помнишь до последнего слова? — неожиданно спросила она.
— Так и есть, — Ацилий тоже встал в кабинку, повернулся спиной и включил констрастный режим. — Помню. Ты извинишь меня, если я сейчас не стану ничего читать? — и пояснил на всякий случай. — Я так пытаюсь шутить, Кассия.
Девушка, украдкой полюбовавшись на мускулистый зад и стройные ноги напарника, неуверенно хихикнула.
— Я понимаю шутки, вообще-то. Но потом как-нибудь почитаешь? Когда настроение будет подходящее?
— Есть у меня подозрение, что как раз стихи и могут помочь… удержаться на краю, — заметил он. — Но это только подозрение. Нам надо поговорить, Кассия. Но не здесь. Вдруг и сейчас за нами наблюдают?
— Я сейчас! — встрепенулась Кассия. — Я быстренько.
Но сначала девушка все же взбодрила себя холодным душем. Тело настоятельно требовало отдыха, но разговор с Ацилием был важнее.
Дендрарии на всех станциях были в обязательном порядке. И даже на самой маленькой всегда находилось место для горшка с азалией. Такова уж человеческая природа — любой ценой хочется иметь рядом что-то живое и зеленое. Атавизм! Кассия, положим, от листочков-цветочков не фанатела, как многие её товарки по «Фортуне», но отдавала должное Цикутинам, собравшим роскошную коллекцию растений почти со всех республиканских колоний. Сразу видно, дендрарий здесь
Даже заморенным до полусмерти лигариям пришлись по душе яркие краски клумб вдоль выложенных камнем дорожек и шелест зеленой листвы на ухоженных деревьях. Кассия пришла в восторг от композиции из причудливо подстриженных кустов.
— Смотри-смотри! Они похожи на пушистые камни. Как красиво. О! И лужайка рядом.
Они с Ацилием прилегли на жесткой и немнущейся травке как можно дальше от тропинки, на крошечной возвышенности, дающей лучший обзор.
— Хорошие кусты, густые, — одобрительно кивнул патриций в сторону почти идеальной живой изгороди из ирги и жимолости. — И во-о-он тот аррианский можжевельник в виде двух шаров тоже неплох. Присмотри под ним местечко, чтобы спрятать карту.
Кассия, как бы невинно прогуливаясь, подкралась ближе к обкромсанному до неузнаваемости кустику и быстренько прикопала свое бережно уложенное в пустой контейнер из-под десерта сокровище.
Чувствовала себя лигария при этом так погано, что словами не передать, будто хоронила Руфуса заживо.
— Не переживай, — заметив ее горестные гримаски, попытался ободрить девушку Ацилий. Видят боги, они оба нуждались в ободрении, но Кассия — больше. Рядовой манипуларии не так часто приходилось сталкиваться с откровенной несправедливостью и жестокостью власть имущих. Ее крохотный мирок, включающий в себя экипаж корабля и пару-тройку станций, был прост, понятен и логичен. Откуда взяться привычке ожидать худшего и сносить удары судьбы? — Зато его теперь никто не сотрет, твоего лиса. Лучше, чем ничего, верно ведь?
— Верно, — уныло кивнула девушка, укладываясь на живот рядом с напарником. — Я одного в толк не возьму — почему они так с нами поступают? Ведь мы же и так наказаны, и вовсе не на курорте, нам больно, всё время больно, а они последнее отбирают? Тебе даже в тюрьме разрешали книги читать. А сейчас-то чего?
– У меня есть только предположения, — Курион полулежал на спине, опираясь о выставленные локти и запрокинув голову. Здесь не было солнца, конечно, но его неплохо заменяла система освещения, приближенная к естественной. Даже имитация тепла солнечных лучей нежарким летним вечером оказалась на диво удачной. Почти настоящее солнце. Если закрыть глаза и запрокинуть голову, можно на миг представить, что всё случившееся было просто дурным сном, и он снова дома, на Колонии Тиррене, вышел прогуляться среди окружающих виллу холмов и прилег на траву… Заметив, что сознание начинает опасно туманиться, Ацилий открыл глаза и продолжил:
– Я никогда особенно не интересовался спецификой коннекторской службы, как ты понимаешь… Но кое-что все-таки знаю. Проблема в индивидуальности, твоей и моей. Мы — не просто взрослые, мы отдельные личности. Твой виртуальный мир, мои книги — это все проявление личных особенностей и предпочтений. Отражение нашей уникальной сути. Настоящие лигарии составляют единое целое, и это не пустые слова. Два тела, одно сознание. Постоянно. Поэтому нас будут стараться лишить индивидуальности. Ну, вот как-то так…