Звёздная бирема «Аквила». Мятеж

Мелехов Олег Иванович

— Забавная зверюшка, — улыбнулся Ацилий. — Очень чувствительная к эмоциям. Похоже, ты ему нравишься, Квинт Марций.

Фиделис, демонстрируя исключительную сообразительность, в качестве подтверждения незамедлительно попробовал закогтить калигу префекта.

— Если судить по оранжевым кучкам, регулярно оставляемым этой тварью на постели, сцинк от моей персоны без ума, — поморщился Квинт Марций, пытаясь выдумать самый гуманный способ отвлечения ящера от обуви. Отрывание головы Ливия бы не одобрила, это точно. — Хватит, слышишь, хватит терзать казенное имущество, — прошипел он сквозь зубы.

— Как я и говорил, сцинки крайне чувствительны к эмоциям. Ты не пробовал с ним подружиться,

префект? — Курион ловко обхватил Фиделиса поперек туловища и одним движением отцепил от собеседника. Практически без потерь. Зашипевший было ящер быстро притих и тут же попытался свернуться клубком на руках у патриция. — Поразительно, как бывают похожи питомцы и их хозяева. Не находишь, что в этой тварюшке есть что-то от доблестной Ливии Терции?

Что ж, вежливый разговор о животных — это не совсем то, ради чего префект «Аквилы» явился в дендрарий.

— Определенно сходство есть, — молвил Квинт Марций. Он, конечно, понял подтекст скрытый в словах Ацилия, но ответ предпочел обдумать как следует. Префект, не смотря на свое книгочейство, никогда не считал себя мастером аллегорий.

– Сложно заподозрить в сцинке милую домашнюю животинку, согласен. Так же, как и склонность к филантропии — в навархе «Аквилы». Неудивительно, что наш мозгоправ почуял тайный заговор.

Другими словами, Квинт не рискнул бы гладить Фиделиса, как не осмелился бы… ну, например, поцеловать Ливию Терцию. Однако, их общая любовь к биреме и полетам, как ни крути, а неизбежно сближала. Психокорректор видел несоответствие, но понять причину не мог. Оттого и бесился.

— Служба психокоррекции, — хмыкнул Ацилий, — с успехом заменила иные, гораздо более одиозные организации в деле контроля за обществом. По сравнению с парфийской контрразведкой наши психокорректоры, конечно, далеко не так эффектны, зато куда более эффективны. Мозг, — и патриций постучал себя пальцем по лбу, — наш самый уязвимый орган. Впрочем, по мне видно, не так ли?

— Мое искреннее сочувствие, — чрезмерно сдержанно отозвался Квинт Марций. — Червоточина немилосердна.

Аквилина следовало простить за краткость рубленых фраз, он слишком бдительно ждал, когда же опальный сенатор начнет его агитировать. Отчаянное любопытство пополам с недоверием сделали Квинта Марция много черствее, чем он был в жизни.

— Благодарю, — патриций показал зубы в усмешке. — Хотя сочувствием я уже сыт по горло. Равно как и червоточиной. И мечтаю лишь… — он осекся и внезапно сменил тему, словно некая мысль пришла ему в голову только что. Старинный прием, равно популярный как среди ораторов, так и у мошенников, однако действует безотказно. Собеседник на миг теряет нить — и можно брать его голыми руками.

– К слову о мечтах. А у тебя есть мечта, Квинт Марций?

О да! У префекта она была. Еще какая! Практически несбыточная, далекая, как центр галактики, и такая же трудно достижимая.

– А Ливия Терция тебя не просветила? Нет? — подозрительно спросил он. — Я — Марций, который хочет летать. И не только хочет, но и, как выяснилось, может.

Он почти гордился собой, наслаждаясь… да, пожалуй, это чувство можно смело именовать счастьем. Знать, что ты такое есть и чего на самом деле хочешь — счастье, без всяких сомнений.

Определенно, этот сумрачный воитель стоил усилий, потраченных на его, хм, агитацию. Какой преданный сторонник из него получится, если прямо сейчас все не испортить! Но уж что-что, а терять один из немногих шансов на спасение Гай не собирался.

— О, да ты бунтовщик похуже меня, префект! — патриций деланно ужаснулся, не забывая почесывать брюшко млеющему Фиделису. — Неудивительно, что у тебя проблемы со службой психокоррекции.

Ты осмелился мечтать… — он вздохнул и покачал головой. А потом сразу пошел в атаку, резкими и хлесткими фразами загоняя собеседника в угол, словно энергоплетью размахивал: — Неужели тебе недостаточно было своего виртуального мирка? Захотелось, чтобы все было по-настоящему, верно? Вирт-поле — суррогат. Бесконечные возможности, которые на поверку оказываются пшиком. Но тебе все равно повезло больше, чем Кассии, Квинт Марций. Она вообще не умеет мечтать. Не знает, что это такое. Не понимает, как. У нее есть виртуальный лис, знаешь ли, но ей и в голову не приходило, что можно захотеть завести настоящего. Просто захотеть. И доблестная Ливия Терция при всех ее реальных возможностях тоже лишена этой способности, во всяком случае, была лишена до недавнего времени… Но я отвлекся. Если взглянуть шире, что лично ты хотел бы изменить в устройстве Республики, префект?

Префект «Аквилы» не любил такие вопросы. Они требовали от отвечающего глобального взгляда и обширных знаний, а взгляд из командирского кресла на мостике биремы отличался небольшим углом обзора и, по мнению Квинта Марция, не страдал объективностью.

— Знаешь, Гай Ацилий, мне сложно судить о том, в чем нуждается вся Республика, но я могу сказать, чего бы хотелось лично мне. Так будет честнее. Для Марция, видишь ли, честность — синоним правильности.

Правы оказались наставники, когда намекали, что регулярное чтение умных книг имеет всего один неудобный побочный эффект: постепенно у читателя развивается ощущение субъективности личного мнения. Как ни крути, а склонность к сомнениям мешает армейской службе так же, как мелкий камушек в калиге во время марш-броска.

— Я бы хотел получить возможность научиться летать. Не таясь, не оглядываясь на Луция Антония, не опасаясь немедленного списания. И в моем желании именно так служить Республике я не вижу преступления. Его ведь нет. Это лишь барьер, придуманный кем-то когда-то якобы во благо. Пока пересмотреть эти так называемые незыблемые правила, вот и всё.

Впервые в жизни изложив свою личную политическую волю, префект ощутил не только удовлетворенность, но и душевное облегчение. Хотя, казалось бы, что такого сказал? Чистую правду!

— Наша Республика — уникальный государственный механизм, — молвил Ацилий спокойно и рассудительно. Казалось бы, теперь, когда они наконец-то подошли к самому главному, каждый нерв, каждая клеточка искалеченного мозга бесправного лигария должны были трепетать, но… Он не сбился с тона и даже поубавил страсти в голосе. — Очень эффективный. Работающий практически без сбоев. Я просто хотел сделать его более… гибким. Более дружелюбным к отдельной… единице. Понимаешь? Позволить вам всем хотя бы мечтать. Летать, писать стихи, радоваться еще чему-то, кроме удачно сделанного сварного шва. А если отбросить поэзию, то основа моей политической программы — реформа репродуктивной и образовательной системы. И — ограничение на вмешательство в частную жизнь граждан. Это вкратце. Я — мечтатель, Квинт Марций, но я не собираюсь ломать наш государственный строй, чтобы пытаться слепить нечто новое из обломков. Всё уже было. Эту дивную машину конструировали тысячелетиями, и так и не смогли придумать что-то лучшее, чем наша Республика. Она совершенна. Почти, — он улыбнулся. — Будучи представителем правящего класса, я решил напомнить своим коллегам, для чего мы, патриции, собственно нужны. И оказался здесь. Но видишь ли, какая штука… Именно здесь я убедился, что был абсолютно прав. Я не имею права сдохнуть. Ради Кассии, ради Ливии, ради всех Ливиев, Кассиев и Марциев, которым может однажды захотеться странного…