Звездная ведьма
Шрифт:
Лукан повернул голову и глянул вниз на болтливого пленника.
— Что ты несёшь, глупец?
— Вон та, — с неподдельным испугом прошептал человек. — Тёмная ведьма Файн. Она убила солдата из нашего отряда одним прикосновением и парой злобных слов. Я сам это видел. А несколько недель спустя зарезала ещё одного, когда он поймал её на краже хлеба из лагеря. При втором убийстве я не присутствовал, но мне о нём рассказали.
Лукан покачал головой.
— Ты повредился умом, солдат. Айседора Файн —
— Вы плохо её знаете, — проскрежетал дрожащий парень, — и не видели того, что я. Не разрешайте ей ко мне прикасаться.
— Извини, — приблизившись, сказала Айседора, не осознавая, что Лукан беседует о ней. — Мы с сёстрами составляли план, и я рассказывала о пророчестве Тэйна. У Жульетт тоже нашлось, чем поделиться, поэтому...
Лукан повернулся лицом к женщине, которую собирался сделать своей женой. Она была прекрасной, он знал это, и всё же, глядя на неё в утреннем свете, видел вовсе не красоту.
Заключённый говорил правду. Внутри и вокруг Айседоры была смерть, разрушительное воздействие которой, к его удивлению, проявилось на нежном лице большими, темными кругами под глазами, утончившимися и скривившимися губами и едва заметными признаками увядания на некогда прекрасном теле. Её руки, руки, которые много раз ласкали его, сейчас больше походили на когтистые клещи, а не запомнившиеся ему утончённые кисти.
— Этот пленник утверждает, что ты убила двоих мужчин. Скажи, что он лжёт.
Айседора остановилась и побледнела. Не просто побледнела, а стала почти белой. Как снег. Нет, белой, как смерть.
— А если нет? — спросила она.
Лукан знал, что под увиденным им сейчас уродством, остаётся его возлюбленная. Но вдруг он обманывался, и лишь теперь видит настоящую Айседору?
— Ты так беспокоилась из-за убийств. Это была ложь, призванная меня запутать?
— Нет, — прошептала она, — но я не жду, что ты поверишь.
— Я верю правде. Меня научили её видеть.
Руки Айседоры сжались в маленькие, напряжённые кулаки.
— Правда не всегда так проста, как ты думаешь. Она многогранна и... и иногда люди делают вещи, о которых потом сожалеют, но не могут вернуться в прошлое и исправить содеянное. В наших силах только попытаться стать лучше.
— Я вижу, какая ты на самом деле, и, кажется, смотрю на тебя впервые.
— Ты видишь не меня, а проклятие.
Лукан хотел убежать, но сдерживался.
— Ты не та женщина, за которую я тебя принимал.
Айседора вспыхнула от гнева, и её ярость, как огонь, прорвалась на поверхность.
— Я убила одного из мужчин, которые вторглись мой дом и сожгли его, — закричала она. Люди в почти опустевшем лагере начали оборачиваться в их сторону. — Я убила человека, который угрожал перерезать мне горло,
— Знаешь, в чём состоит моё худшее преступление? — намного спокойнее спросила она. — Я сбежала.
Айседора указала на пленника, сидевшего на земле позади Лукана.
— А солдаты вроде этого выместили гнев за мой побег на невинных жителях деревни. Я ношу в сердце боль за их гибель и всегда буду носить, но не проси извиняться за попытку защитить себя и свой дом, потому что ты или любой другой мужчина поступил бы на моем месте точно так же.
Лукан заморгал, с трудом пытаясь избавиться от стоящего перед глазами образа. Он не мог любить это разрушительное создание. Айседора воплощала в себе всё, чего он боялся в ведьмах и их магии. Это о ней его предупреждал Зайблин много лет назад. Остерегайся ведьмы.
— Ты хочешь убежать от меня? — удивительно нежным голосом спросила Айседора.
— Да, — честно признался он.
— Тогда беги, — сказала она, отступая. — Значит, так суждено, и мы ошибались, решив, что справимся. — Она отвернулась, чтобы он больше не видел уродство её лица. Пройдя половину пути до палатки, где ждали сёстры, Айседора добавила тихим голосом, который он, по-видимому, не должен был услышать:
— Счастливой тебе жизни, любимый.
— Неужели он действительно ушёл! — воскликнула Софи, подбегая к откидной створке палатки и осматривая остатки лагеря.
— Мне следовало действовать быстрее и снять проклятие раньше, — ровно ответила Айседора. — Однако ещё есть шанс спасти Кейна, вот к этому мы и должны стремиться. — Не было времени предаваться горю из-за разбитого сердца. Позже, оставшись в одиночестве, она поплачет о потерянных из-за своей медлительности (или из-за стремительности проклятия) возможностях.
Покачивая на руках сына, Софи хмуро глядела на раскинувшийся перед ней лагерь.
— Поверить не могу, что он уехал, когда мы так близки к цели. — Она повернулась к Жульетт. — Мы ведь близки, да?
— Да, — почти уверенно отозвалась Жульетт. — Думаю, всё закончится очень скоро. Сегодня ночью, если дела пойдут как надо.
Сегодня ночью. Если бы только Лукан сумел противиться проклятию ещё один день... но он не сумел, и бесполезно воображать, как всё могло сложиться.
Софи с новорождённым на руках вернулась к раненому мужу и сёстрам.
— А что, по-твоему, должно пойти как надо?
— По словам волшебника, перед победой над проклятием каждая из нас столкнётся с тем, что считает невозможным. Айседора ещё не нашла своего чуда. Без этого созданные нами чары не подействуют.