Звездное эхо
Шрифт:
— Вы знаете, Анжелика, — проговорил Вольф. — Сегодня с улицы пришли два человека и сказали мне, что я неправильно живу. Я не поверил им, а они мне доказали это как дважды два. Я их прогнал, потому что все равно не поверил. И когда они ушли, жизнь принялась мне вдалбливать их доказательства с бешеной силой. Я даже пострадал, — он усмехнулся и осторожно потрогал ссадину. — Все мы живем не очень правильно. У кого-то рассогласование больше, у кого-то меньше. А кто-то, как я, не хочет верить в свои ошибки. И упирается, охраняя вектор своей жизни, устремленный в темноту.
— У меня тоже, — сказала она. — Только продавцы и покупатели. И муж, который давно опостылел.
— Я ничего не смыслю в людях! — произнес Вольф с ожесточением. Они для меня — функции, я не вспоминаю о том, что у каждого из них есть не только настоящее, но прошлое и будущее! Ко мне пришли двое, они хотели мне помочь, а я принял их за прохвостов, преследующих свою мелкую выгоду! Каждый день я видел вас на лестнице, но никогда не думал о вас иначе, как о продавщице овощного магазина и жене люмпена! Мне и в голову не приходило, что вы двигались по жизни тем же путем, что и я, но мы трагически разминулись на каком-то перекрестке. Нужно что-то менять!
— Да нужно ли?
Анжелика шла к нему через всю комнату, а ему казалось — плыла, потому что у него кружилась голова, вокруг рушились стены, проваливался в преисподнюю пол под банкеткой, раскалывался и возносился в безвоздушное пространство потолок. Анжелика подошла совсем близко, ладошкой провела по его щеке, осторожно коснулась боевой раны возле глаза.
— Больно? — спросила она тихонько.
— Ничего, — промолвил он. — Иногда полезно бывает испытать боль впервые за много лет.
— Это воскресенье, — шептала Анжелика, гладя его по голове. Сумасшедшее воскресенье. Все кувырком, потому что мы изо всех сил стараемся воскреснуть для новой жизни — такой уж это день. И ничего-то у нас толком не выходит… Но оно закончится, и все пойдет как и шло. И ничто не изменится.
— Я так не хочу, — бормотал Вольф. — Я хочу, чтобы изменилось. Я жил неправильно. Я связался с дурной компанией… империей Моммр… Звездное эхо… Обратная связь…
Он чувствовал себя маленьким и слабым. Ему было жаль себя, жаль несчастных роллитян, жаль всех несчастных и обездоленных во вселенной. Жаль — и много больше, нежели просто жаль! — Анжелику. Ему хотелось плакать, отчего — он не понимал, хотя еще недавно ему мнилось, будто он понимал все на свете.
«Анжелика, что вы станете делать, если я скажу, что люблю вас?» «Ничего не стану делать. Просто не поверю. Так не бывает.» — «А вы знаете, как бывает?» — «Наверное, знаю.» — «Нет, не знаете. И никто не знает.» — «Но вы этого не скажете. Потому что я замужем. И сейчас пойду домой, к мужу.» — «Я скажу.
Где-то на другом краю плоской Земли аварийной сиреной взвыл телефон. Вольф вздрогнул и открыл глаза. Анжелика тоже вздрогнула и отстранилась.
«Для чего? Ну для чего он звонит? Я ни с кем не хочу разговаривать, кроме нее.»
Вольф поднялся, прошел к телефону, взял трубку.
— Олег Олегович? — спросил его кто-то слабознакомый.
— К вашим услугам.
— Это Дедушев. Тот самый. Я прошу вас о встрече, прямо сейчас. Дело чрезвычайной важности. И прихватите прибор. Он, должно быть, вас сильно стесняет.
— Я не могу… сейчас.
— Потом будет поздно. Приходите в парк, к ротонде. Я жду вас на одной из скамеек.
В трубке запищало.
Вольф беспомощно обернулся к Анжелике.
— Мне надо уйти, — сказал он. — Ненадолго.
— Конспиративная встреча? — спросила она с вымученной улыбкой. Вы, часом, не шпион, Олег Олегович? Уж очень вы умный, не по нашим меркам.
— Я прошу вас, — промолвил Вольф. — Нет, умоляю. Дождитесь меня здесь. Я еще не все вам сказал. И потом, — он собрал остатки душевных сил, чтобы соврать более или менее правдоподобно, — я потерял ключи от квартиры, а за ней нужен постоянный присмотр.
Дедушев сидел на свежепокрашенной скамейке в тени облупленной ротонды, памятника архитектуры прошлого, а то и позапрошлого века. Он курил, вернее — пытался это делать, должно быть, впервые в жизни. Дым валил из него, как из паровоза.
— Дед, ты спятил? — испугался Колобов. — Ты же помрешь от позднего токсикоза!
— Пусть, — прокашлял Дедушев.
— Здесь покрашено, и ты теперь будешь сзади походить на каторжника.
— Мне это подходит.
Колобов покрутился возле умерщвлявшего свою плоть Дедушева и неловко пристроился на краешке бетонной урны.
— Ты можешь мне объяснить, что происходит? — спросил он. Какой-то безумный день, или Женитьба Фигаро. С утра ты затеял свою аферу со звездным эхом. Потом мы наведываемся к Вольфу для восприятия от него пинков. После обеда ко мне заявляется Верочка Лисичук… — тут он прикусил язык, чтобы не болтать лишнего.
Дедушев дожевал сигарету и не глядя бросил ее в Колобова — тот едва успел увернуться, пропуская окурок по назначению. В этот момент в аллее стремительно возник Вольф с кинескопом под мышкой. При виде этого непередаваемого зрелища Колобов ахнул, а Дедушев часто-часто заморгал слезящимися глазами.
— Добрый вечер, — произнес Вольф крайне деловито. — Я готов выслушать вас. Только прошу всемерно ускорить изложение, поскольку я не располагаю достаточным временем.
— Это мы уже сегодня слышали, — сказал Колобов. — Что с вами стряслось, Олег Олегович? Неужели выпали с лоджии? И где ваш галстук?
— Неважно, — сказал Вольф, потянув кончик галстука из кармана и тут же утолкав его назад.
— Не садитесь со мной! — закричал Дедушев. — Здесь покрашено!
— Благодарю вас, — сказал Вольф и сел рядом. — Итак, начинайте, Игорь Рюрикович.