Звездное проклятье
Шрифт:
– Так, значит, никого?
– Ты что это...
– начал было Тукин.
Но Ким его перебил:
– Сам говоришь - никого. Значит, никого и не было.
Ким вытащил из-за спины какую-то круглую штуковину, похожую на большой апельсин, прошептал тихо еще раз: "Ни-ко-го!" -
Но когда тот сделал ответный жест, вытянув вперед раскрытую ладонь, из штуковины вырвался совсем небольшой пучок света. И сержант Тукин повалился лицом вперед на землю.
– Ни-ко-го-о, - пропел Ким бесстрастно, потом оглянулся и поднял рацию сержанта.
Штуковину он сунул в карман, отчего тот страшно оттопырился, Но это не смутило Кима.
Центр отозвался сразу:
– Седьмой? Что там у вас?
Ким широко улыбнулся, прежде чем ответил. Его лицо было сегодня не таким уж и желтым. Да и сам он не был похож на обычного угодливого и простодушного парня.
– Капитан, докладывает рядовой Ким. У нас потери! Да! Эта тварь прикончила сержанта! Мы так все любили его, так уважали! Что? Что?! Она уходит, но мы держим след! Мы ей зададчм жару! Что?! Есть, капитан, принимаю команду на себя.
Ким выключил рацию. Постоял над телом сержанта. Потом пнул его беззлобно ногой и пошел к пещере, возле входа в которую росла высокая и красивая сосна.
Когда планетянин вышел, Гун понял - он спасен. Он умел чувствовать, он понимал, он проникал в души и видел в них. Ему было совсем плохо. Но он знал: приступ пройдет и все наладится. Главное, чтобы его не тревожили, дали бы отлежаться. Развеются страхи и тревоги, кончатся преследования -
Пошатываясь и оседая на слабеющих ногах, Гун подошел к высокому гладкому дереву. Прислонился к нему, обдирая мягкие чешуйки коры. Он не чувствовал опасности. Чутье никогда не подводило его.
Но тот, кто окликнул его сзади, не был живым существом. И Гун от неожиданности вздрогнул. Повернулся не сразу.
Узкоглазый говорил, не разжимая губ. Все было и так понятно. Гун прикрыл глаза и потянулся за ножом. Он уже сжал рукоять, когда рука внезапно онемела, повисла плетью. Трехгранное лезвие вонзилось в землю у ноги.
– Не надо. Это лишнее, - проговорил узкоглазый.
– Ты не сердись на меня, Проклятый, и вообще не сердись, ведь на моем месте мог быть и другой, верно?
Гун молчал.
– Система не рассчитывала на Чудо. Ты меня понимаешь? Чуда не должно было быть, это ошибка. Извини!
Узкоглазый вытащил из кармана аннигилятор, кивнул на прощание собеседнику и как-то жалко улыбнулся.
Но Гуну Хенг-Ороту Две тысячи семьсот тринадцатому по рождению и четырнадцатому из осужденных к смерти, Великолепному и Навеки-Проклятому, уже не нужны были ни улыбки, ни извинения, его могучее и страдающее тело, вместе со всеми мыслями, чувствами и самой Душой, исчезло в пламени аннигилятора, обратилось в мельчайшую невидимую пыльцу, которой было суждено вечно пребывать в этом мире, до его гибели.