Звёздное скопление. Курс вторжения

Герасимов Алексей

Едва приведя свой потрепанный в боях флот в порядок, Пирский, свалив на Кучеренко наведение порядка на Мидлсборо, поспешил к Кумахе, чтобы захватить для Этрурии хоть что-то. К тому моменту возле колонии Эривань уже нарисовались ведомые лично канцлером Спесивцевым «Драккар», «Кнорр», семь ударных флаероносцев и куча десантных кораблей армии Аахена, а чингис Арифуллова официально уведомила сенат о включении кумаханской колонии Артагерс в зону своих национальных интересов. Нота была поддержана дипломатами Эллады.

Так вот и вышло, что вынесшая

основную тяжесть войны Этрурия получила в свое полное распоряжение лишь имеющий весьма условную теперь ценность Мидлсборо да Кумаху, капитулировавшую, едва рядом с ней появился флот префекта Пирского. Даже без армейцев прилетевший.

– Господа. – Иван обвел взглядом зал заседаний. – В связи с увеличением числа подконтрольных нам планет закон обязывает нас ввести в свой состав еще одного члена.

– Почему бы нам не ввести в синклит Аванесяна? – обронила Виниченко. – Он уже имеет опыт реального управления державой.

– Вы это предлагаете, потому что действительно так думаете, или между вами и азнакваном есть что-то большее, нежели деловые отношения? – не удержалась от подначки Черикаева.

– А даже если и есть, то что? – с вызовом ответила Светлана.

Ух ты, какие у нас тут тайны мадридского двора, оказывается! Все чудесатее и чудесатее, как говорила одна Алиса.

А хотя чего чудесатого-то? Азнакван – парень симпатичный, все, что называется, при нем, а то, что младше Виниченко на пять лет… Да кому и когда это мешало? Одна дива, так та вообще… Мндя.

– Успокойтесь, дамы, – подал голос Данченко. – Эфор, я правильно полагаю, что мы обязаны будем рассмотреть предложение синклитика Виниченко, если она вынесет его на повестку дня?

– Пожалуй, что так, – согласился с ним Иван.

– А и вынесу! – Светлана тряхнула головой. Была бы лошадью – копытом землю бы рыть начала.

– Вы всерьез полагаете, что Аванесян простит вам свое пленение и будете вы жить долго и счастливо? – скривила губы Елена.

– Взрослые люди. Сами разберутся, – опередил готовившуюся ляпнуть что-то резкое Виниченко Крапивинцев. – Предлагаю пока разобрать этот вопрос вне протокола, чисто эмпирически. Не возражаете, эфор?

– Да нет, не возражаю, – усмехнулся Скуриди. – Давайте обсудим. Кто желает высказаться?

– Полагаю… Разрешите, эфор? – начал Павел. – Полагаю, что в первую очередь нам следует поинтересоваться тем, как он проявил себя на должности спарапета контрразведки. В разное время этим ведомством руководили синклитики Скуриди, Киндяшков и Деулин. Вероятно, их оценка будет объективна.

Мы со Скуриди обменялись безрадостными взглядами.

– Не могу сказать о нем ничего дурного, стратиг. – Я вздохнул. – Не знаю, как после принятия у меня дел синклитиком Деулиным дело обстояло, но до этого единственным, пожалуй, нашим успехом было внедрение синклитика Виниченко в азнавур. Это наша с вами совместная операция была, помнится.

– В дальнейшем ничего не изменилось, – коротко обронил Деулин.

– Итак,

один плюс у него имеется, – хмыкнул Иван. – Есть еще мнения?

– Если назначить его наместником Цопка или Шемахи, мы можем рассчитывать на большую лояльность местного населения, – обронила Виниченко, ни к кому словно не обращаясь.

– И он тут же разведет сепаратизм с революционными настроениями, – ухмыльнулся Голомысов.

– Какой сепаратизм? Какие революционные настроения? – Кислов поглядел на Леху как на слабоумного. – Игонин и триумвиры имели куда как больше возможностей за себя постоять, и где они сейчас? Аванесян далеко не дурак, как мы видим из докладов наших разведчиков, и прекрасно будет понимать, что в независимость играть, когда за тобой никто не стоит, бесполезно – раздавят. Да и потом, когда роль такой вот революционной пешки будет сыграна, ею либо пожертвуют, либо свои же хозяева и съедят. Вон как Пеллу.

Мндя, с Пеллой это хороший пример. Триумвиры Маскаев, Кожевников и Курышов нынче сидят в темнице, ибо логретта так и не решила, что с ними делать. Казнить – так не за что, урон международному престижу, да и бунтами на всей бывшей территории Пеллы чревато. Отпустить – так ведь могут развернуть подпольно-революционную деятельность и освободительное движение. Депортировать, так это самим отдать трех козырных тузов в чужие и, что характерно, недобрые руки. Куда ни кинь – всюду клин.

– Нет, господа, – продолжил свой спич Евгений. – Я не верю в такую глупость с его стороны. Не верю и в предательство: все три державы, на сторону которых он теоретически мог бы переметнуться, участвовали в разделе Кумахи, так что любить их ему не за что, особенно Этрурию.

Это да. Этрурию любить ему не за что однозначно. Сенаторы в очередной раз проявили чудо гуманизма, осудив капитулировавший азнавур за развязывание агрессивной войны и измену родине (причем сделано это было при строгом следовании законам Кумахи, кумаханским же трибуналом) и отправили мецамеца и азнакванов танцевать с пеньковой вдовой. Исключение было сделано лишь для спарапета Тонояна. Его не повесили, а расстреляли за измену присяге.

– Он к нам, может, даже благодарность будет испытывать за то, что остался в, – Женя усмехнулся, явно подразумевая слово «шоу», – большой политике.

– Ну на благодарность я бы не рассчитывала… – пробормотала Чериванова.

– А на это у нас есть синклитик Виниченко, – с прямолинейным цинизмом заявил Крапивинцев.

Та вспыхнула, вскинулась, собираясь поставить Мишу на место, но он, ничуть не меняясь в лице, закончил:

– Поэтому я официально выношу на повестку дня вопрос о направлении предложения азнаквану Армену Аванесяну о вступлении в синклит Эллады.

– Желающие высказаться есть? – Скуриди, в этот момент больше всего похожий на какого-то доброго и хитрого ифрита, с ухмылкой оглядел окружающих. – Нет? Тогда предлагаю голосовать. Протокол предполагает поименное голосование. Итак, эфор Скуриди, оба голоса «за».