Шрифт:
Глава первая
Одной рукой Викор смахнул воображаемую пылинку со своей и без того безупречной пурпурной униформы, другой рукой поправил фуражку с кантом. Он почти бежал, и когда завернул за угол коридора для пассажиров первого класса, то едва не сбил с ног Каподистро Ференца.
Викор узнал его с опозданием. Он отступил на шаг, склонил почтительно голову и скрестил руки. И пусть ты кипишь
— Ха! — рявкнул Ференц, и в воздухе просвистела трость, атрибут его офицерской власти. — Куда это ты несешься, неуклюжий олух?
— Экраны фиолетовые, благородный господин, — доложил Викор. — Спешу сообщить благородным пассажирам, что мы скоро возвращаемся в нормальное пространство.
— Хм. Можно подумать, ты этого не ждал, а?
Викор проглотил язык и заставил себя не поднимать глаз. Уставился в начищенные до блеска ботинки Ференца, штанины брюк и трость, постукивающую по ботинку.
— Я этого ожидал, благородный господин, — выдавил из себя Ви кор. — Я проработал стюардом на маршруте уже тридцать рейсов. Но я глуп.
— Чтобы выполнять свои обязанности, не торопясь, а не выскакивать из-за угла, словно собрался спасать чью-то жизнь, ты должен был четко их изучить.
Ференц перехватил трость, будто дубинку, и резко направился в сторону салона внешнего обзора.
Викор поднял глаза вслед высокому кэтродину, с неприязнью глядя на его напомаженные волосы, которые правильными волнами ниспадали из-под фуражки.
Ничего, настанет день…
Викор напряг волю, чтобы успокоить себя, и вытер лицо длинными, до локтей, белыми перчатками. Повезло, что Ференц не стал расспрашивать о подробностях. Викор уже опаздывал почти на три минуты. Не дай Бог, пришлось бы объяснить причину опоздания любому кэтродину.
Викор расправил форменную куртку на плечах и поспешил вдоль по коридору. По обе стороны пестрели двери кают.
Каюта номер один, разумеется, была пуста. Она принадлежала Ференцу. Викор начал с номера два — на противоположной стороне.
— Это стюард, господин, — сообщил он. — Экраны стали фиолетовыми. Если интересно наблюдать прорыв, то можно пройти в салон обзора.
Вторую каюту занимал археолог Лигмер, молодой человек из Кэтродинского Университета, любивший поспорить. По поводу Станции кэтродины и их соперники паги придерживались диаметральных мнений, а соглашались только в одном: кто бы ее ни построил, нынешние владельцы занимают ее не по праву.
Из третьей каюты стюарда поблагодарил неуверенный девичий голосок. Это была миссис Икида с Лубаррии. Она летела на Станцию к своему мужу. Викор на этом маршруте всегда был подобострастен и подчеркнуто вежлив с лубаррийцами, особенно в присутствии кэтродинов. Но миссис Икида большую часть времени пряталась в своей каюте, а когда появлялась в обеденном салоне, то не поднимала опухших от слез глаз.
Она вышла, когда Викор еще не успел отойти. Он бросил на нее оценивающий взгляд. Близость Станции, как видно, развеяла тучи ее горя. Глаза женщины блестели, походка была грациозной. Вкусы Викора в отношении женщин были традиционно земными, но длинноногая блондинка с Лубаррии трогала его чувства.
Он постучал в четвертую
Из-за двери донесся привычный резкий и пронзительный звериный вопль, прерванный приказом хозяина. Акцент этого человека Викор так и не распознал. Ланг успокаивал маленькую и пушистую черную зверюшку, с которой не расставался, приносил даже в обеденный салон и кормил с собственной тарелки.
Ланг для стюарда был. главной загадкой рейса. Слишком уж приветлив — можно даже сказать, доступен — для пассажира первого класса на борту лайнера, принадлежащего кэтродинам. Значит, сам он, наверняка, не кэтродин. Но и к пагской стороне Станции он не принадлежал. Среди них не было никого, кроме самих паг, элчмидов и, разумеется, глейсов. В той стороне в радиусе ста парсеков только четыре звезды, из которых одна — пульсирующая переменная, которая периодически выжигает свои планеты дотла.
Выходит, Ланг прибыл откуда-то со стороны кэтродинов. Откуда-то издалека, но, сколько Викор ни задавал прямых или осторожных косвенных вопросов, так и не смог выяснить, откуда именно.
И эта неизвестность вдохновляла. Сердце Викора забилось быстрее, когда он догадался, что это значит. Не удержавшись, он поделился открытием с другими членами команды. Новость разнеслась мгновенно, и теперь даже офицеры испытывали к Лангу почтение.
Теоретически можно переходить с корабля на корабль, с рейса на рейс и облететь большинство известных в галактике планет за несколько лет. Но, как правило, никто не удаляется от своего родного солнца так, чтобы потерять его из виду. Никаких законов или чего-нибудь в таком роде не имелось, но факт неоднократно подтверждался: никто не углублялся дальше, как только видел, что его родное солнце превращается в искорку.
Получалось, что путешествие Ланга — практически уникальный случай. Викор установил, что тот не уроженец ни одной из звездных систем, видимых с Кэтродина, Майкоса, Лубаррии или со Станции. Да! Совершить такое путешествие! Поэтому Лангу прощали даже его любимца-зверька, который всех раздражал своим тявканьем.
Пятую каюту занимал толстый и не слишком приятный человек, священник Дардано. Скорее всего, священник государственной религии Кэтродина был не лучше и не хуже остальных своих собратьев. На Кэтродине ее больше не придерживались, зато несколько столетий назад насильно ввели на Лубаррии. Сейчас религия имела там своих приверженцев. Викор подозревал, что миссис Икида входит в число верующих. Он видел, что священнику удалось один раз вовлечь ее в разговор, а все остальные потерпели неудачу.
И шестая каюта: офицер с Пагра. Она возвращалась из посольства на Кэтродине. Настояла, чтобы ей дали каюту напротив Ференца. Вот и все.
Викор развернулся на каблуках и зашел в каюту казначея, где сообщил, что все пассажиры первого класса предупреждены о переходе. Бывалый служака казначей совершил больше сотни рейсов. Фиолетовый цвет экранов вызывал у него только вздох разочарования, потому что пришлось прервать игру в кости с приятелями.
Когда Викор добрался до салона внешнего обзора, все уже были там. Даже офицер с Пагра сидела в самом дальнем от обзорного иллюминатора углу. На ней была туника, украшенная драгоценными камнями и сапоги выше колен. Она похлопывала по золотой рукояти своего церемониального меча. Ногти ее поблескивали металлом.