Звездное зелье для Люцифера
Шрифт:
А со временем руководство заменила и его скучный позывной «Сокол» на общепринятое прозвище.
– За Соколом я вас, товарищ полковник, не вижу. А вот за Люцифером ваше лицо всплывает само собой!
– смеялся штабной радиотехник.
И все было бы отлично, если бы не Наташа. Ей выпала жестокая участь стать следующей жертвой. А влюбленный в нее Женька Смирницкий пообещал, что не оставит этого дела просто так. И плевать ему на те 3 % потерь, которые разрешены законом во время военных операций. Такой подставы от зама полковник не ожидал.
Разбирательство было долгим и нудным. И как результат диагноз: эмоциональное выгорание, отстранение
Он долго бился, чтобы его не отправили в подмосковный санаторий, на котором настаивал генерал. Среди военных ходила прибаутка, что если хочешь плотно пообщаться с противоположным полом в горизонтальной плоскости, езжай в Подмосковье. Если же требуется реально подлечиться, лучше отправится в Евпаторию или Петрозаводск. Но в Петрозаводск он тоже не хотел, считая, что там умрет со скуки. В итоге добился разрешения пройти реабилитацию в лесной избушке на родине своих предков, доказав медицинской комиссии, что жизнь в естественной среде вернет все чувства и мысли на место.
Его дед и полный тезка Алексей Владимирович Раевский, несмотря на громкую фамилию, долгие годы работал лесником на дальнем кордоне. Маленький Леша часто приезжал к старику на каникулы. Дед тогда казался очень древним. А сейчас счет его собственных прожитых лет перевалил на пятый десяток. Хотя он считал, что сорок лет для мужчины еще не возраст.
Когда Раевский-старший овдовел, родители забрали его к себе в город. Новый лесник в старом доме жить не захотел, потребовав от властей построить новое жилье. Старый кордон родители выкупили в свое личное пользование, благо лихие девяностый вполне позволяли такой произвол, а для деда это была хоть какая -то связь с прошлой жизнью, и на лето он до последнего приезжал сюда.
И сейчас Алексей стоял на горном перевале, глядя вниз и пытаясь отыскать взглядом место своего пристанища на ближайшие полгода. Но тайга умела слишком хорошо хранить тайны. Тропа, которая когда -то была достаточно широкой дорогой, теперь сплошь заросла крапивой. Хотя, кого он обманывает? Восемнадцать лет назад она уже здесь росла. Дед в село ездил на мопеде по окружной дороге. А эта тропа и тогда была нехоженой. Странно, что она до сих пор не поросла деревьями.
Леха Раевский, закончив институт, перед обязательной службой в армии приехал отдохнуть на старый дедов кордон. В этот раз он был не один. С ним была она, его любимая девушка со светлым именем Надюшка. Только так ее никто не называл. Фамилия Нади была Ельцова, и за девушкой прочно закрепилось прозвище Елка. А он хотел звать ее по имени. Так звали его любимую бабулю. И эта связь двух женщин казалась молодому мужчине символической. Господи, каким он был глупцом и романтиком в то время! Но в ответ получал лишь надутые губки и возмущенное фырканье. Надя считала свое имя слишком простым и старомодным.
В тот день погода стояла жаркая. И вместо привычных для тайги штанов, одета она была в смешную белую юбку до пят.
От комаров, возможно, юбка и спасала, но от жгучей крапивы, которая норовила залезть во все дырки, никак. И Леха самоотверженно протаптывал для нее тропинку. Он хотел, чтобы Надя прониклась духом этого места и полюбила его так же, как любит он. И здесь же он планировал сделать ей предложение, чтобы уйти в армию не просто бойфрендом (новое слово только входило тогда в оборот), а в статусе жениха. Он даже стих сочинил в про тот вечер:
Ты неслышно идешь за мной
Белой юбкой, длиной до пят,
Распугала весь мир лесной.
Травы росами льнут к земле,
Ели сонно шепчут:
«Откуда?..
Здесь впервые такое чудо...
Как скажи тебя звать?»
Дальше полковник уже не помнил. Жаль, стихотворение вышло неплохим. Но с поэзией было покончено раз и навсегда. Как и с Надюшей.
Девушку хватило ровно на одну ночь. Утром она сообщила, что больше кормить комаров не намерена и потребовала, чтобы ее отвезли домой. А на робкое предложение руки и сердца ответила, что он должен будет его повторить на вершине Эйфелевой башни, тогда она над ним подумает. А вариант с таежным кордоном даже не рассматривается.
Все эти годы Раевский думал, где он ошибся? Как случилось, что умудрился полюбить девушку, с которой ему было не по пути? С Ельцовой они больше не виделись. А женщины в жизни полковника стали играть лишь чисто утилитарную функцию. Влюбляться он больше не рисковал, считая, что это банально, глупо и совсем не весело.
Полковник тряхнул головой, провожая непрошеные воспоминания и начал спуск. Крапива легко ломалась под тяжелыми армейскими берцами. Плотные камуфляжные штаны спасали ноги от ее укусов. А сердце вдруг начало биться все чаще в предвкушении. Кто сказал, что у него все эмоции выгорели? Если бы это было так, душа бы не радовалась встрече с домом детства, даря умиротворение и покой.
Идти было тяжело. Воздух казался липкой и горячей жидкостью, которая медленно затекала в легкие. Но скинуть куртку мужчина не рисковал. Тело тут же облепили бы тысячи кровожадных мелких тварей. Но его это не пугало. Твердо, по -военному он впечатывал ноги в песок, приближаясь к кордону, на котором не был более пяти лет.
Дед в этом году впервые не приехал. Изначально никто и не предполагал, что внук смог бы составить ему компанию. А потом он не захотел его расстраивать. Сильные мужчины в проблемах близким не признаются до последнего.
Алексей подошел к дому, сложенному из толстых неподсоченных сосен. Это в наши дни из стройматериала сначала все соки выпьют, и лишь потом на дома пускают. А раньше такого безобразия не терпели, потому и стояли деревянные срубы по сто лет и больше. И сейчас дом из исполинских стволов, казалось, спал, прикрыв ставнями окна -глазницы.
Как рачительный хозяин, полковник обошел двор по кругу, проверяя, все ли в порядке, не случилось ли чего за время отсутствия людей. Удовлетворенный осмотром, пошарил в кармане и достал тяжелый железный ключ, который со скрипом открыл большой навесной замок, стороживший жилье от воров и всякого другого лиха. Хоть воровать там было нечего, но дурных молодых людей, которые получали непонятное удовольствие, просто сломав вещь, хватало везде.
Сени встретили Раевского немытыми окнами под потолком и жарким пыльным воздухом. На лавке сиротливо стояли два перевернутых оцинкованных ведра, ждавших, когда же хозяин принесет с близлежащего ключика воды.
Но цель его была другая. Открыв еще один замок и дверь, обитую старыми одеялами да дерматином, шагнул внутрь и вдохнул спертый воздух избы. И неожиданно понял, что вот оно, счастье. Все: операции, гибель людей, проблемы с начальством, и даже Смирницкий с его Наташей остались там, в городской суете. Здесь он был совершенно один, хозяин тайги. И лишь смутное воспоминание о Надюшке Ельцовой слегка разбередило душу и кануло в небытие.