Звездные трагедии

Раззаков Федор Ибатович

Время необратимо. В тот день оно стремилось к роковой черте… Автобус остановился у штаба. Юрий Алексеевич направился в раздевалку. В гардеробной облачился в летный костюм, подошел к врачу Игорю Чекирде. «Как себя чувствуете? Как спали, Юрий Алексеевич?» – «Самочувствие отличное, спал как убитый, почти девять часов». Кто-то из космонавтов, проходивших также предполетные обследования, спросил: «Как пульс, Юрий Алексеевич?» Незамедлительно последовал ответ: «Как у молодого». Врач не обнаружил никаких отклонений, допустил Юрия Алексеевича к полетам, пожелал мягкой посадки…

Были уточнены последние детали: погода, навигационная обстановка, позывные запасных аэродромов. Во все вникал не только сам Гагарин, но и командир части, где летали все

космонавты, – полковник Владимир Серегин. Именно от него сегодня зависело – получит ли Юрий Гагарин разрешение на дальнейшие самостоятельные полеты. Уже несколько лет он не сидел за штурвалом самолета и понимал: если не вернется в авиацию, то ему закрыт путь и в космос, а он так мечтал о втором полете. У него была одна профессия – космонавт. Ко второму полету готовились и многие его друзья. Но после гибели Владимира Комарова в 1967 году в Политбюро было принято решение – сохранить жизнь первого космонавта как символ исторической победы СССР, и Гагарина сняли с подготовки. Он боролся, убеждал. Ему сказали: ну ладно, может быть, удастся отменить запрет на профессию, но сначала пусть вновь станет профессиональным летчиком. Надеялись, Гагарин отступит – ему, загруженному представительскими командировками, бесконечными сидениями в президиумах, будет не до этого. Но Гагарин, как молодой курсант, упрямо ходил в классы, занимался на тренажерах. И вот наступил этот день… После контрольного полета, который вместе с Юрием Гагариным поручено сделать Владимиру Серегину, космонавт № 1 полетел бы на истребителе самостоятельно.

Гагарин по стремянке поднялся в кабину учебно-тренировочного истребителя «МиГ-15» с бортовым номером 18, во вторую кабину поднялся Владимир Серегин. Техник проверил парашютные ремни, замки катапультного кресла, включил бортовое электропитание. Гагарин запустил двигатель…»

Самолет взлетел в 10 часов 19 минут. Связь с командным пунктом поддерживалась непрерывно. Затем Гагарин запросил разрешение занять зону. Выполнив простой пилотаж, он попросил разрешения выйти на курс 320 градусов и следовать на аэродром. Ему разрешили. Однако в 10 часов 30 минут 10 секунд связь с самолетом внезапно прервалась. Но поскольку радиолокационные станции продолжали вести самолет, эта ситуация не вызвала беспокойства. Но в 10 часов 43 минуты наблюдение за самолетом прекратилось. Вот тут все поняли – случилось ЧП.

О происшедшем немедленно доложили руководителю подготовки космонавтов Николаю Каманину. Тот приказал направить в район зоны ЧП два самолета – «Ил-14» и четыре вертолета «Ми-4». Однако поиски пропавшего самолета длились несколько часов, хотя погода стояла отличная. И только в 14 часов 50 минут экипаж одного из вертолетов обнаружил место падения «МиГа» – село Новоселово Киржачского района.

Стоит отметить, что падение самолета видел житель села Новоселово Николай Шальнов. Он в то утро вышел прогуляться и стал свидетелем следующей картины: из облаков на огромной скорости выскочил самолет, который, покачивая крыльями, как по наклонной горе пошел к земле. На какие-то доли секунды самолет вдруг выровнял полет, но затем вновь «клюнул» носом и, срезая верхушки деревьев, врезался в землю. Шальнов немедленно бросился в сельсовет, чтобы рассказать о случившемся. Туда же стали сбегаться и другие жители села, которые слышали сильный взрыв.

Рассказывает А. Митрошенков: «Каманину доложили о готовности вертолета. В воздухе, пристально рассматривая землю, покрытую снегом, он поймал себя на мысли, что подобное происшествие, если оно произошло, уникально по простоте и по весомости потери. Но произошло ли оно? У деревни Новоселово, куда они прилетели, Каманин распорядился, чтобы пилот сделал круг – хотел лучше рассмотреть место падения. Теперь генерал отчетливо видел воронку, срубленные верхушки высокого березняка.

…По мнению генерала, угол падения самолета составил 60–70 градусов. Кабина, двигатель ушли на глубину шесть-семь метров, воронка заполнилась водой и многое, возможно, очень важное,

скрыла. Было очевидно, что самолет потерпел катастрофу. Но кто пилотировал его – пока установить не удалось. По отдельным лоскутам одежды можно было предположить, что пилот погиб. Все найденное аккуратно складывали на брезент. Проведенный медиками анализ дал основание предположить, что это был учебно-тренировочный истребитель «МиГ-15» с бортовым номером 18 и что в последний момент в кабине Серегин был один. Он взял управление самолетом на себя, а Гагарину дал приказ катапультироваться?..

В семь часов утра следующего дня поиск возобновили: осматривали, исследовали, прощупывали каждый сантиметр земли. Всякий предмет, найденный здесь, подвергался тщательному осмотру, сопоставлению, анализу. Летчик-космонавт Андриян Николаев, осмотрев обгоревший планшет, подтвердил его принадлежность Гагарину. Заключение Николаева было важным, существенным, но оно не подтверждало версии гибели первого космонавта. Осмотр местности продолжался. Около восьми часов, подняв голову вверх, Каманин заметил на самой вершине березы развевающуюся на ветру ткань. После тщательного исследования ее пришли к заключению: ГАГАРИН ПОГИБ!..»

Версий, почему потерпел катастрофу «МиГ-15», высказывалось несколько. Перечислю только некоторые из них.

Версия № 1. Все произошло из-за неисправности в самолете. А именно: из-за ненадежных жидкостных аккумуляторов. Из-за перегрузки они могли взорваться, и взрыв нарушил герметичность кабины. Струи кислоты под давлением ударили в лица летчикам, и они потеряли сознание. Но перед самым падением кто-то из них, вероятно, очнулся и попытался выровнять самолет. Именно этот момент застал селянин Николай Шальнов. Но времени у летчика уже не осталось. Эту версию официальные лица не стали оглашать по политическим мотивам. Дело в том, что подобные «МиГи-15» Советский Союз поставлял в ряд арабских стран, и там тоже происходили аварии по вине жидкостных аккумуляторов. Оглашение этой версии могло вызвать скандал со странами, которые покупали у нас «МиГи».

Версия № 2. Самолет столкнулся с метеорологическим шаром-зондом. Остатки этого шара нашли неподалеку от места падения самолета. Этот зонд поднимался на высоту 10 километров и передавал на метеорологическую станцию скорость ветра, температуру, влажность. Из-за подобных зондов в мире уже происходило несколько авиакатастроф, что стало поводом к запрету запускать зонды над авиатрассами. Однако в Советском Союзе таких запретов не было.

Версия № 3. Согласно ей, по самолету Гагарина случайно ударили учебной ракетой. Эту версию озвучил журналист Юрий Щекочихин, который впервые услышал ее от космонавта № 2 Германа Титова, входившего в состав правительственной комиссии, расследовавшей эту трагедию. По словам Титова: «Найти бы пробитое крыло самолета Гагарина… Я-то знаю… Нечаянно долбанули…»

Версия № 4 – диверсия. Автор книги «Убийство Юрия Гагарина» Борис Мурасов приводит слова начальника аэродрома «Чкаловский» Ивана Дзюбы: «Я уже на второй день понял, что это была диверсия». Кстати, Б. Мурасов не спорит, что учебная ракета действительно была: она поднялась в 10 км от места катастрофы в тот самый день и час, и об этом Мурасову рассказал майор, командир батареи, неожиданно потом скончавшийся в расцвете сил, впрочем, как и многие из свидетелей тех трагических событий. Но, по словам Мурасова, причиной гибели самолета Гагарина стала не она. А что же? Вот как об этом рассказывает сам Мурасов:

«Последние годы жизни космонавта были для него очень трудными. Незадолго до смерти этот мужественный человек признался матери: „Мама, я боюсь“. Можно только догадываться, что именно он имел в виду, но ясно одно: конечно же речь шла не о новом полете в космос, куда он рвался всей душой, а о земных интригах. Он очень мешал чьей-то карьере. Не случайно представление на присвоение полковнику Гагарину звания генерала так и лежало под сукном в штабе ВВС без движения в течение полугода, а точнее – до самой его смерти.