Звездные войны товарища Сталина. Орбита «сталинских соколов»
Шрифт:
Дёготь козырнул, и словно подсказывая Сталину, что он тут не один, покосился на товарища.
– А-а-а! И товарищ Малюков с вами!
– Здесь, товарищ Сталин.
– Спасибо, товарищи… Первые в космосе и на Земле первые.
СССР. Москва. Кремль
Ноябрь 1930 года
За эти несколько дней площадь привели в порядок, и только Мавзолей стоял, загороженный деревянными щитами. Из-за них доносился негромкий разговор строителей. Дёготь
– Как только рука поднялась?
Дёготь обернулся. Федосей стоял рядом с проплешиной в брусчатке, смотрел под ноги. Воронки наспех забросали гравием, и они болячками выделялись на поверхности. Кровь уже смыли, но в памяти-то она осталась.
Мимо проплешин, мимо внимательных чекистов на КПП Спасской башни вместе с другими приглашенными они, наконец, добрались до Георгиевского зала.
Приглашенных оказалось не так уж и много – всего десятка два человек. Момент был нетривиальный, и все старались скрыть возбуждение. Кто-то напряженно улыбался, Дёготь с преувеличенным интересом, задрав голову, разглядывал череду огромных люстр, а у окна собралась компания, из которой доносились взрывы приглушенного смеха. Центром её оказался невысокий широкоплечий человек в штатском. Абсолютно лысая голова, перетекавшая в крепкую шею, казалась отлитой из благородной бронзы.
Федосей невольно позавидовал здоровяку. Цвет кожи и громкий голос говорили в первую очередь, что ведет человек жизнь здоровую, не отягощенную нервной умственной работой, на исключительно свежем воздухе. Малюков ткнул локтем товарища, переставшего смотреть на люстры и залюбовавшегося лепниной.
– Вон… Глянь… Смотри, как далеко целит Мировая революция… Уже и негров советскими орденами награждают…
Деготь всмотрелся и улыбнулся.
– Да какой это тебе негр? Наш это, русак. Я эту шею уже почти два года знаю.
Федосей вгляделся.
– Шея как шея…
– Мы с тобой пару лет назад на этой шее сидели, ножки свесив, а он нас из беды на себе вытаскивал.
Малюков припомнил тогдашние неприятности, но место в них бронзовошеему не отыскал. Тогда он попытался угадать и начал рассуждать вслух, поглядывая на товарища.
– Здоровый. Водолаз или кузнец? А загар тогда как? Так у печки не загоришь… Загар южный, среднеазиатский… Пограничник, что ли, губитель басмачей? Так нет у меня знакомых пограничников…
– Ну и память у тебя… Как бублик, – укоризненно заметил Дёготь. – С дырой.
– Почему же это сразу с дырой?
– А потому что только брюхо старого добра не помнит. А вот голова – должна! Он же нас с Ульрихом Федоровичем спасать на подлодке прилетел!
Федосей припомнил обстоятельства и помрачнел. Что может быть хорошего в воспоминаниях человека, не своей волей сидящего посреди Балтики в лодке с утонувшего парохода,
– Точно! Вот только что подводнику в Средней Азии делать?
– Почему там?
– Загар. Загар у него южный…
Подойти, чтобы удовлетворить любопытство, они не успели. Появился Михаил Иванович Калинин, и шум сам собой стих. Несколько секунд отголоски его еще летали меж обтянутых мягким плюшем стульев, но секретарь вызвал первого награждаемого, и церемония началась. Мимо друзей, поскрипывая начищенными сапогами и новыми скороходовскими ботинками, прошли пограничники, хлопководы, строители… Старый знакомец отчего-то оказался именно строителем… Дёготь с Федосеем переглянулись, но тут пришла и их очередь.
Выйдя один за другим к столу – их узнали, и по залу пронесся шумок, – они получили по ордену Боевого Красного Знамени, и Михаил Иванович, смешно встряхивая бородкой, пожал им руки.
Еще с четверть часа товарищи наблюдали, как награждаемые пожимали Всесоюзному старосте руку и с гордым смущением возвращались на свои места, держа в руках обтянутые темно-синим и бордовым сафьяном коробочки, а затем грянул банкет!
Тут они и настигли старого товарища.
– Михаил Петрович, если не ошибаюсь?
Старый знакомец обернулся, но узнал не сразу. Точнее узнать-то узнал, но не так. Портреты покорителей космоса встречались, может быть, чуть реже портретов членов Политбюро, но в каждом сельсовете – наверняка. Во взгляде Михаила Петровича читалось какое-то замешательство. Не мог он вспомнить, где встречался с первыми космонавтами. В том, что он их знал, не было ничего удивительного, а в то, что они его…
– Позапрошлый год, – напомнил Федосей. – Балтика, шлюпка, трое штатских…
– Ба-а-а-а-а! – обрадовался летчик-подводник. – Товарищи первые космонавты! А я все думал, кажется мне, что я вас раньше видел или это последствия баротравмы.
– Поздравляем вас.
Они поочередно потрясли руку подводника.
– Взаимно, – кивнул он на их ордена.
– Переквалифицировались?
– Вы о чем? – удивился Михаил Петрович.
– Мы вас как летчика-подводника знаем, а вы, оказывается, герой-строитель.
Тот улыбнулся.
– Я кем был, тем и остался. Жизнь такая пошла, что приходится совмещать.
Он ухватил плошку с жульеном, осторожно потрогал ложечкой коричневую корочку, предвкушающе улыбнулся..
– Строитель я теперь по совместительству. Участвую в строительстве спецобъектов.
– Неужели подводный аэродром строите?
Старый знакомый белозубо улыбнулся.
– Почти.
И опережая вопросы, добавил.
– Где – сказать не могу.
– Понимаем, – качнул головой Федосей. – Понимаем… Хотя какие там тайны – по вашему загару и так все видно. Юг, арык, урюк, кишмиш!