Звёздные Войны. Изгой-Один. Истории
Шрифт:
И все равно Джин сломалась. Уступила их требованиям, ибо ее стыд был слишком велик, чтобы поступить иначе.
— Нет, — прошептала она, и это единственное слово привлекло внимание всех ее спутников. — Мы еще можем одолеть тех, кто это сделал. Мы можем их остановить.
Она заключит сделку с голограммой Галена Эрсо. Она уступит его требованиям, а он пусть и не простит ее, так хотя бы прекратит напоминать о ее неудачах, вине и ненависти.
И когда она наконец встретится с настоящим Галеном Эрсо на Иду, ей будет чем с ним поделиться.
Она
— Послание моего отца. Я видела его. Они называют эту станцию «Звезда Смерти». Но имперцы понятия не имеют, что отец оставил в ней изъян.
Напряжение на лице Кассиана спало, едва он нацепил свою маску шпиона и принял невинный вид. Джин уловила перемену и мгновенно поняла, что она означает.
— Ты ошибаешься насчет моего отца, — произнесла она, — ты думаешь, что он все еще работает на Империю.
— Он же построил «Звезду Смерти», — напомнил Разведчик, будто один лишь этот факт кардинально все менял и только Кассиан это понимал.
— Потому что отец знал, что имперцы справятся и без него. — Джин втянула воздух сквозь сжатые зубы и стала ждать очередного возражения. Может, она и не знала настоящего Галена Эрсо, но сейчас она говорила с голограммой, вторила ее словам, чтобы внести свой вклад в дело ее отца. В дело Со.
— Мой отец сделал выбор, — произнесла девушка, стараясь сохранять спокойствие, — он пожертвовал собой во имя Восстания. Он сделал «Звезду Смерти» уязвимой. — Теперь она обращалась только к Бодхи: — Поэтому мой отец и послал тебя. Чтобы передать сообщение.
— Так где оно? — спросил Кассиан.
Все устремили свои взгляды на капитана.
— Где послание? — уточнил он.
— Это была голограмма, — резко ответила Джин. Ее голос звучал так хрупко, будто был стеклянным.
Кассиан не отступал:
— Послание у тебя?
— А ты как думаешь? — огрызнулась Джин.
Он же знал, что с ней приключилось. Видел, в каком она была состоянии. Джин захотелось наброситься на него, впечатать в переборку, лишь бы согнать это равнодушие с лица повстанца. Ей хотелось вскрыть собственный череп и пещеру внутри своего сознания, чтобы голограмма зазвучала для всех.
— Все произошло слишком быстро. Но я видела его! — настойчиво произнесла Джин. Собственные слова показались девушке слишком капризными. Ребяческими.
«Лучше бы ты оставалась в оцепенении». Кассиан повернулся к Бодхи:
— Ты видел послание?
Пилот покачал головой, избегая встречаться с Андором взглядом.
— Ты мне не веришь, — произнесла Джин.
Кассиан едва не рассмеялся:
— Тебе не меня придется убеждать. Не мне одобрять надет на «Звезду Смерти» только потому, что она может быть уязвима. Возможно, Мон Мотма…
— Я ей верю, — вмешался Чиррут.
Кассиан раздраженно покачал головой:
— Отрадно слышать. Но ты тоже не из Альянса.
Во время разговора Бейз так сильно наклонился вперед, что казался спящим. Теперь же он выпрямился и, проигнорировав
— Что за уязвимость? Ты сказала, что твой отец заложил изъян.
— Реактор, — уж в этом-то Джин была абсолютно уверена, — уязвимость именно там. Он годами скрывал ее. Мой отец сказал, что, если нам удастся взорвать реактор — систему реактора, — погибнет вся станция.
Джин уставилась на Кассиана:
— Тебе нужно связаться с Альянсом.
— Уже связался.
Она произнесла слова, которых от нее требовала голограмма, вложив в голос свое собственное рвение:
— Пусть знают, что оружие можно уничтожить. Мой отец сказал, что мы сможем найти уязвимое место в чертежах станции…
— Но у нас их нет, — мягким, но решительным покровительственным тоном возразил Кассиан.
Отец сказал, где мы можем их найти, — с нажимом произнесла Джин. — Они в инженерном архиве на Скарифе. Передай Альянсу: им нужно отправиться на Скариф и раздобыть чертежи.
Кассиан так долго не отвечал, что Джин решила было, что у нее есть шанс.
— Я не могу так рисковать, — наконец ответил Андор. — Даже если ты говоришь правду, мы находимся на имперской территории. Если сообщение перехватят, повстанческий флот запросто угодит в ловушку.
С тем же успехом он мог и солгать. Привести аргумент, против которого Джин не смогла бы возразить, и таким образом избежать дальнейших споров. В темноте пещеры Джин снова услышала голос своего отца: «Если она жива и тебе удастся ее найти…»
— Все еще хочешь лететь на Иду? — спросила она.
— Да, — подтвердил Кассиан.
Значит, никакого искупления. Ничего не повернуть вспять. Никакой возможности спрятать грехи. Все-таки Джин расскажет Галену Эрсо, что она так и не смогла смириться с тем, кем была на самом деле, и что же натворила «Звезда Смерти». Единственным утешением стали мысли о том, что ее отец сделает после встречи, что они оба смогут сделать вместе, о чем смогут договориться. Этого должно хватить, чтобы сохранить ее рассудок во тьме пещеры. У нее не осталось ничего, кроме голограммы цвета сапфира. Все остальное ушло.
— Тогда мы найдем моего отца, — произнесла она. — Мы заберем его с собой, и он сам все расскажет Альянсу.
Джин говорила с уверенностью, которой не ощущала. Кассиан кивнул, но на его лице по-прежнему было бесстрастное шпионское выражение, и Джин вообще не смогла понять, о чем разведчик думает на самом деле.
Орсон Кренник далеко не в первый раз шел по коридорам «Звезды Смерти». Он прислушивался к приглушенному рокоту главного реактора, звучащему подобно отдаленному океанскому приливу; он чувствовал легкие колебания пола под ногами, когда станция готовилась к прыжку в гиперпространство; он даже мог отследить силовые кабели в стенах, представляя, как они оканчиваются в необъятных искусственные пещерах. Он шел и никак не мог сосредоточиться. Таркин берет руководство над его шедевром.