Звездный билет. Апельсины из Марокко. Пора, мой друг, пора
Шрифт:
– Знаешь, Боря, – сказал я ему однажды, – закрой дверь с той стороны.
Я не знаю, как относится к моей работе шеф. Во всяком случае, с планом он на меня не давит. Но он молчит. Он не заходит ко мне, как прежде, и не читает мои записи. Ну и хорошо, что он ко мне не заходит, очень хорошо, что не заходит. Но все-таки это меня волнует. Честно говоря, меня это волнует больше всего. И не только потому, что шеф может присоединиться к Дубль-ве и совместными усилиями стереть меня в порошок. Не только поэтому. Я просто не уверен в себе. Иногда все из рук валится, когда подумаю: а вдруг все это вздор? Был страшный момент, когда погибла
Теперь всё позади. Я начал переписывать на машинке свой доклад. Подал заявление в ученый совет. Сессия начнется через неделю. Теперь мне, пожалуй, лучше всего не думать обо всем этом. Почему бы мне сегодня не отдохнуть? Почему бы не позвонить Шурочке? И не пойти в парк?
Этот ученый любит примитивные развлечения. Он любит качели и «блоху», любит стучать молотком по силомеру и покатываться в комнате смеха. Хлебом не корми, а угости мороженым в парке. Он даже в очереди любит стоять, в очереди стиляг перед рестораном «Плзеньский». Эта сложная личность любит черное пиво «Сенатор» и обожает чертово колесо. Он трепещет от звуков военного духового оркестра и мчится на массовое поле танцевать.
Примерно в таком духе издевается надо мной Шурочка. Мы стоим в толпе на площадке аттракциона «Гонки по вертикальной стене». Шурочка подтрунивает надо мной и смеется, но мне кажется, что ей хочется плакать. Мне кажется, что ей хочется крикнуть: «Виктор, что с тобой?»
Внизу, под нами, двое мужчин и девушка садятся на мотоциклы. Мужчина постарше с каменным лицом взлетает на стенку. Он кружит по ней то выше, то ниже, то с ревом несется прямо на нас (сейчас проломит барьер – и всем нам конец), то вниз (сейчас взорвется внизу); он крутит вензеля на полном ходу и мчится, сняв с руля руки. Потом на стенку взлетает девушка. Два мотоцикла кружат по стене, и не поймешь, гонятся ли они друг за другом или летят навстречу. Мужчина с каменным лицом и девушка с застывшей улыбкой. Девушка вроде Шурочки. Ей бы медсестрой работать, а она кружит по стенке. В мире много странного. Один человек варит сталь, другой лечит людей, а третий всю жизнь дрессирует маленьких собачек, а девушка работает на вертикальной стене. Это ее профессия. Когда на стенку с ревом вылетает третий, я сжимаю барьер, а Шурочка мою руку. Потом мы выходим, она говорит:
– У тебя был невменяемый вид. Ты совсем мальчишка. Может быть, ты им завидовал?
– А?
– Ты бы хотел мчаться по вертикальной стене?
– Смотря куда. Если так, как они, по кругу, то не хотел бы. А если…
– Куда?
– Куда угодно, но только не по кругу.
– Так. Сейчас мы пойдем кормить лебедей?
– Шурочка!
– Не смей называть меня Шурочкой!
– Что с тобой?
– Я не хочу, чтобы ты называл меня Шурочкой. Называй Сашей, Сашкой, Александрой, Шуркой, то только не Шурочкой.
– Почему? Боже мой, почему?
– Потому что мы с тобой уже два года ходим в парк, и ты катаешься на «блохе», и пьешь черное пиво, и бьешь молотком по силомеру, и называешь меня Шурочкой.
– Ведь ты любила ходить в парк?
– А теперь не люблю.
В этот момент я вижу все как-то по-новому, словно мне рассказали чужую историю и я могу составить о ней свое мнение.
Над парком пыльное небо, и звезды еле видны, а в реке отражаются все огни Фрунзенской набережной. Кажется, выход один – пуститься в путешествие по речке в неизведанные края, к Киевскому
– Хочешь, прокатимся по реке?
– Хочу, – тихо говорит она.
Мы сидим на верхней палубе на самом носу. Проплывают темные чащобы Нескучного сада. Фермы моста окружной дороги надвигаются на нас, чтобы мы почувствовали себя детьми. Чтобы все осталось позади, а когда над головой простучат колеса, чтобы мы поцеловались.
– Шурочка, – говорю я, и она уже сердится, – Саша, Сашка, Александра, защита диссертации отменяется!
Она вздрагивает.
– Точнее, отодвигается. На год.
Она отодвигается от меня.
– Но у нас ничего не отменяется, – говорю я, и она не отодвигается.
Я привожу к себе свою жену. Папа и мама живут на даче. Они приедут и найдут в доме мою жену. В моей маленькой комнате. Вот здесь я прожил двадцать восемь лет. Приносил со двора гильзы, а из школы дневники с хорошими и отличными отметками. (Правда, иногда учителя писали: «Был невнимателен на уроке».) Потом я принес сюда серебряную медаль. Потом студенческий билет.
Приносил ватерпольные мячи и хоккейные клюшки, буги-вуги на рентгеновских пленках и башмаки на каучуке. Приводил товарищей (дым стоял коромыслом). Приносил повышенную и простую стипендии. Несколько раз приводил девушек, когда родители жили на даче. Принес диплом. Очень хотелось мне принести сюда диссертацию, а потом хотелось принести синенькую тетрадку, но сделать этого я не мог. Нам не разрешается этого делать. Но все-таки и то и другое побывало здесь. Я приносил их сюда в своей голове. И вот теперь я привел в «Барселону» свою жену. Новый повод Димке для рассуждения о моей мещанской судьбе.
– Милый, я так счастлива, – шепчет Шурочка. – Я тебя люблю. Я тебе буду помогать. Ведь теперь тебе легче будет справиться с тем, что ты задумал?
– Конечно легче. В тысячу раз.
Шурочка стоит у окна. В окно из уличных теснин льется свет газовых ламп.
Я курю на своей тахте и смотрю на силуэт девушки, стоящей в комнате у окна, и я понимаю, что никогда в жизни не буду больше разглядывать ее со стороны и сравнивать с другими. Мне теперь будет достаточно того, что это она и что она рядом.
Утром мы выходим из дома вместе с женой. Во дворе я говорю тете Эльве для того, чтобы вечером знал уже весь дом:
– Тетя Эльва, это моя жена.
– Очень приятно, если законная, – любезно говорит тетя Эльва.
Мы выбегаем на улицу. Солнце! Привет тебе, солнце, если ты законное! Машина поливает улицу. Привет тебе, вода, если ты законная. Эй, прохожие, всем вам привет! Документы в порядке?
Привет тебе, и поцелуй, и все мое сердце, моя еще незаконная жена! Ты уезжаешь в автобусе, а я иду упругим шагом к метро. У меня упругая походка, я чертовски молодой ученый, мне еще нет тридцати лет. Кто меня назовет неудачником? Я самостоятельный, подающий большие надежды молодой ученый. Я сделаю свое дело, потому что люблю все вокруг себя, Москву и всю свою страну. Масса солнца вокруг и воздуха. Я очень силен. Я еду в институт.
Я сделаю свое дело для себя, и для всего института, и для своей семьи, и для своей страны. Моя страна, когда-нибудь ты назовешь наши имена и твои поэты сложат о нас стихи. Я сделаю свое дело, чего бы это мне ни стоило.
В метро люди читают газеты. Заголовки утренних газет:
КУБЕ УГРОЖАЕТ ОПАСНОСТЬ!
АГРЕССИЯ В КОНГО РАСШИРЯЕТСЯ
В ЛАОСЕ ТРЕВОЖНО
МЫ С ТОБОЙ, ФИДЕЛЬ!
ПИРАТСКИЕ НАЛЕТЫ ПРОДОЛЖАЮТСЯ
ОЛИМПИЙСКИЙ ОГОНЬ ПРОДОЛЖАЕТ СВОЙ ПУТЬ