Звездный дождь
Шрифт:
Что произошло?
Балки нарушили узор? Вон их сколько воткнуто в землю. Словно они упали откуда-то с высоты. А может, кто-то сдвинул камни с положенных мест? Неизвестно… Но вряд ли теперь на этой поляне что-то произойдет.
Марита вздохнула и снова легла на одеяла и плотно укуталась. Земля чуть-чуть подрагивала – слегка, еле заметно. Но беспокойства это не вызывало. Только стало странно…
Мир намного шире, чем кажется, и все далеко не так просто, девочка из знати…
Все не просто, в человеке
Никто не может заставить выбрать судьбу… ни звезды, ни родичи.
Ее ты выбираешь сам. Через свои поступки, свои решения.
Ты станешь жертвой, если сам решишь это для себя. Или станешь кем-то иным. Кем? Выбирать тебе.
Выбирай, человек…
Выбирай…
Миска выскользнула из онемевших пальцев и грохнулась об пол, расколовшись на три крупных осколка. Син с усилием опустил на стол тяжелый поднос, закрыл глаза и застыл, старательно давя в себе отчаяние.
В кухне было тихо. Подносчики, варители и по-варята притихли у своих котлов и мисок и, наверное, смотрели на него. У Сина не было сил проверить.
– Слышь, сынок… – вдруг проговорил старший варитель Илот. – Вот что… Пора б тебе и нам помочь.
– Да… – автоматически ответил Син. А что еще он мог сказать. Им только ленивый сейчас не пользуется.
– Так вот. Иди-ка ты… ну вот скажем, в огороды, за свежим укропом.
– Но мастер? Вот же есть… – по-варенок недоуменно поднял плоскую карзинку, полную тем самым свежим укропом. – Ты забыл?
– Цыть! – буркнул Илот, делая какое-то неуловимое движение рукой. Движение было правильно воспринято – корзинка ловко, будто обретя самостоятельность, порхнула в руках одного из подносчиков, приземлилась на стол и накрылась свежим полотенцем. Варитель довольно кивнул. – Слушай сюда, паренек: у нас нет укропа. Совершенно нет. Поэтому ты пойдешь сейчас вон туда – мясистый палец ткнул в дверь, – и принесешь его, ясно?
– Нет…
– Иди, иди. Сано, покажи ему дорогу. И дай с собой все, что нужно для сборки!
– Угу, – хитроглазый парень, сын Илота, ловко цапнул левой рукой локоть Сина, правой – еще одну корзинку, и подтолкнул зартханца к неприметной двери за угловым шкафом. – Шагай.
Юноша устало двинулся вперед. Ноги гудели, спина болела… эту ночь он не спал, купивший и его "собратья" пировали почти до рассвета, взяв Сина в прислужники. И если бы только еду носить, так нет. То еду, то наноси в купальню травного настоя – три десятка ведер. Из подвала на этажи… То принеси им овечку, то двух гусей, то еще что. Среди ночи им вдруг потребовалось заняться опытами по разведению иблика, так что Син принес в купальню три ящика, потом наполнял их землей с огорода, а потом еще уносил все обратно, когда пьяные орденцы выяснили, что иблик не вырастет до утра.
За дверью выхода на огород не обнаружилось. Там вообще не было ни окон, ни дверей. Небольшая комнатка была сплошь увешана пучками сушеных трав, связками луковиц и низками сушенки. Еще там стояла небольшая лежанка и что-то вроде скамейки. Син растерянно обернулся к Сано. Тот поставил свою корзинку на скамью и кивнул на лежанку.
– Ложись.
Тело выполнило приказ, и только потом Син смог спросить.
– Зачем?
– Затем, что отец так сказал, – улыбнулся парень. – Ему не нравится, когда на кухне бьют миски.
– Я не понимаю.
– Да просто все. Отец уже два дня смотрит, как тебя гоняют. А сегодня ему надоело. Так что ты сейчас собираешь укроп – свечки на две. А потом еще пойдешь срезать перышки у мятника. Еще на пару свечек. Вот прямо на этой лежанке. Вот, кстати, тебе снасть для этого, – он стащил с корзинки легкое полотно, открыв гусиную ногу, миску каши и еще что-то простое… забыл название, но очень вкусное…
Син молча смотрел на корзинку, чувствуя, как в горле толкается непонятно откуда взявшийся комок.
– Так что ешь и спи. Я потом приду разбужу.
– Сано…
– Спи.
Дверь закрылась. Син закрыл глаза.
Судьбина, как же он устал. Купивший – отче Лево, так он велел себя называть – и его собратья как с цепи сорвались в последние несколько дней. Приказы отче Лево, указания отче Титру, распоряжения отстальных живущих в крепости.
Бесконечные поручения с утра до ночи. То обычные, вроде уборки библиотеки и проветривания ряс, то воистину странные. Син еще мог понять, зачем его поставили на крепостном ягоднике вместо пугала, но какой смысл был в переносе мешков с крупами? Сначала из кладовой в коридор, то из коридора обратно в кладовую. В чем смысл? Ведь в кладовой никто ничего не чинил, Син спрашивал. Какой толк в напрасной работе?
Напрасной… вот в чем дело. Это будто иблик сеять в раскаленный песок без всякой воды. Не прорастет. Не будет никакого толку. И это… злит.
Он привык работать, привык и к тому, что за работу не будет награды… хорошо, если не побьют… Раб есть раб, у него нет права на плату. Но у него были и свои радости. Работа в грозди, когда все трудятся вместе, и от этого на сердце как-то спокойнее становится. Еще – поле. Ветер на лице, сначала прохладный, потом теплый, порой жаркий. Синее-синее, почти прозрачное небо. Глянешь в него – и завидуешь птицам.
И настоящий праздник – если идет дождь. Мягкие серые тучи, которые очень хочется потрогать руками. Капли живой прохлады на коже. Это так… так… слов нет передать…
Син открыл глаза. Сероватая стенка, потолок и растрепанные венички сухих трав. Крепость…
А здесь вот иное. Здесь труд бессмысленный. От него только усталость…
Может, он чем-то провинился, и это наказание? Тогда оно странное.
Плети здесь есть, Син видел. Один из пастырей велел ему убрать двор наказаний. Купившему достаточно приказать…