Звездный колокол
Шрифт:
Он решительным шагом направился куда-то в сторону костра, и вскоре оттуда донесся взрыв смеха и веселый голос Скрипача, объясняющего что-то про то, чем положено кормить женщин и собак.
— Ит, тебе уже рассказали про большую машину и падающую железку? — поинтересовалась Роберта.
— Рассказали, — покивал тот. — Только к этим откровениям не хватает переводчика. Я лично ничего не понял, — признался он. — Или… нет, не понимаю. Пытался у Тринадцатого добиться, что он имеет в виду под включателем, и едва не схлопотал
— Думаешь?
— Они умеют говорить вполне конкретно, я их все-таки давно знаю. А сейчас не говорят. Или вот так, загадками, или вообще отмалчиваются. Не знаю… Ладно. Пошли мясо есть, а то Гревис с Джеем оставят нам только пустые шампуры.
Утром отправились в город. Маршрут на этот раз был другой. Предполагалось дойти до Московского моря, там проскочить до Обручевской набережной, а уже оттуда отправиться или пешком, или на чем-то рейсовом до Балаклавки.
— Там от Калужской близко совсем, можно или через лес проскочить, или по улице пройти, — объясняла Берта. — Ну а потом, как вариант, можно будет на лодке до дома добраться, но по каналам. Дольше получится.
— Дольше — это не то слово. — Скрипач с досадой покачал головой. — Это сначала переть до Очаковки по трем каналам, потом всю Очаковку, потом до Лужников, и только потом домой. Я эту речку ненавижу! От нее всегда несет помойкой.
— К сожалению, да, — покивала Берта. — Но других вариантов нет.
— Плохо то, что сейчас придется через Захарово пилить, — поморщился Ит. — Тоже то еще веселье…
В результате на дорогу убили почти четыре часа. Ит обратил внимание, что от местных скоростей они все-таки отвыкли, ох и отвыкли. Неспешность эта раздражала порой ужасно, особенно в первый месяц пребывания на Терре-ноль. Для того чтобы преодолеть пустяковое, в общем-то, расстояние, требовалось убить в десять раз больше времени, чем обычно.
«Но… но что-то в этом тоже было», — думал он, сидя на руле и меланхолично разглядывая берега. Дорога — хорошая штука. Дает время подумать, поразмыслить над какими-то важными вопросами, привести мысли в порядок. Вот сейчас, к примеру.
«Мне не хочется туда, — понял он. — Мне совершенно туда не хочется, и в то же время — хочется. Откуда этот парадокс, и что именно такое я чувствую? С этим местом что-то связано. Что-то неприятное. Очень неприятное. И в то же время — оно привлекательно для меня. Чем?»
— Рыжий, — тихонько позвал он. — Слушай, ты не открывал старые считки?
— Не-а, — отозвался тот. — Тебе тоже не по себе, что ли?
Ит кивнул.
— Надо, наверное, открыть и посмотреть, что было на этом месте, — предположил он. — Потому что по ощущению там что-то действительно важное.
— Не хочу, — поморщился Скрипач. — Во-первых, мы будем очень долго искать точку в
— Согласен, — кивнул Ит. — Может, потом все-таки посмотрим?
— Потом — да. Но явно не сейчас. Ит, знаешь, — Скрипач пересел поближе, — я тебя помню, после того как ты, будучи тут один, наоткрывал эту дрянь. У тебя было лицо как у наркомана в ломке, и ты еле ноги таскал. Оно надо?
— Да нет, конечно. Открывал… ну да, открывал. Только я попадал по большей части на всякую ерунду, — признался Ит. — Ночевки в подвалах, вокзал, вагоны, ящики. Зима. По-моему, тут постоянно была зима, и мне все время было холодно, — он повернулся к рыжему, придерживая руль коленом. — Такой диссонанс. Тут лето, а я иду, и вижу сугробы на улицах, представляешь?
— Представляю. Ит, лодку веди, а? — попросил тот.
— Да веду я… Ну и вот. Вокруг лето, жара, а меня трясло почти постоянно, — Ит поежился. — А это место… Когда ребята сказали про Балаклавку, меня словно иголкой кольнуло.
— В смысле?
— Не знаю. Подумал — оно. Просто подумал, и все…
— Это вы о чем? — поинтересовалась Роберта.
— Да ассоциации всякие, с прошлой жизнью, — отозвался Ит. — Бертик, понимаешь, у меня эта Балаклавка не просто так… Я это чувствую. Но почему-то совершенно не хочу знать, что именно там было. Не по себе.
Берта задумалась. Неуверенно пожала плечами, нахмурилась.
— А сейчас это нам может что-то дать? — спросила она наконец.
— Не думаю, — с сомнением ответил Ит.
— А вот и может, — вдруг сказал Тринадцатый.
Оба Мотылька спали в просторной сумке на коленях у Джессики, которая тоже дремала, прислонившись плечом к плечу Ри. Тот пока что молча слушал разговор, не вмешиваясь, и было непонятно, о чем именно он думал в тот момент… и думал ли вообще. Ри отрешенно и рассеянно смотрел куда-то вдаль, и в беседу не вмешивался.
— Почему ты так считаешь? — с интересом спросила Берта.
— Принадлежность, — хмыкнул Тринадцатый. — У нас у всех тут принадлежность. К чему-то.
— То есть? — спросил Ри, продолжая смотреть в никуда.
— То есть смычки, — пояснил Тринадцатый. Из сумки высунулась тоненькая рука, пошарила в воздухе, ухватила Тринадцатого за шиворот, и потащила обратно. — Чего тебе надо?! Отвяжись, урод, не видишь, я занят!..
— Если ты чем и занят, то исключительно демагогией, — проворчал Брид. Тоже высунулся из сумки, залепил товарищу оплеуху, правда, не сильную, скорее в воспитательных целях, и сообщил: — Он, как всегда, торопится. Рано пока что говорить.