Звездный лис
Шрифт:
Вадаж и его охранники уже ждали их. Венгр казался маленьким, сгорбленным и совершенно павшим духом.
— Гуннар, — понуро спросил он. — Что все это значит?
Хейм объяснил. На мгновение Вадаж был озадачен. Потом надежда загорелась в его глазах.
— Какова бы ни была твоя идея, Гуннар, я с тобой, — сказал он и придал лицу бесстрастное выражение.
Полдюжины воинов заняли места в задней части флайера. Синби сел за пульт управления.
— Посадите машину на площади, — предложил
— Странные у вас привычки, — высоким голосом пропел Синби. — Мы считали, что провели полное исследование и поняли вас, что вы с вашими слабостями и недальновидностью у нас в руках, но тут появился «Лис». А теперь…
— Ваша проблема, сэр, состоит в том, что алероны любого конкретного класса за исключением, разумеется, вашего, стереотипны, — сказал Вадаж. А каждый человек — это сам себе закон.
Синби ничего ему не ответил. Флайер взлетел. Несколькими минутами позже он приземлился. Пассажиры вышли из машины.
Под огромным небом висела жуткая тишина. Опавшие листья покрывали тротуары, заполнили сухой фонтан, где по-прежнему стояла скульптура Ламонтана. Потрепанные непогодой рыночные палатки, опрокинутые столы и стулья уличных кафе, порванные маленькие зонтики, некогда такие веселые.
Только собор возвышался все так же твердо и непоколебимо. Синби двинулся к нему.
— Нет, — сказал Хейм. — Давайте зайдем туда в последнюю очередь.
Он пошел по направлению к реке. Под ногами шуршали листья и мусор, шаги эхом отзывались от стен пустых домов.
— Разве вы не видите, что здесь не так? — спросил он. — Здесь жили люди.
— Теперь они отсюда изгнаны, — ответил Синби. — Пустой город наводит ужас на меня, алерона. И все же, Гуннар Хейм, этот город подобен… бабочке-однодневке. Неужели вашу неуемную ярость вызвало лишь то, что людям пришлось покинуть место, на котором они не прожили еще и столетия?
— Со временем город бы расстроился, — сказал Вадаж.
Лицо Синби исказилось так, что стало безобразным.
На тротуаре лежала небольшая кучка костей. Хейм указал на нее со словами:
— Это была чья-то домашняя собака. Она повсюду следовала за своими божествами, и ждала их, и однажды, не найдя нигде, умерла с голову. Ваших рук дело.
— А вы питаетесь плотью, — отпарировал Синби.
В одном из домов тоскливо скрипела распахнутая дверь, качаясь на ветру, который дул от воды. Сквозь дверной проем можно было разглядеть большую часть внутренней обстановки, покрытой пылью и попорченной дождем.
У порога валялись остатки тряпичной куклы. Хейм вдруг почувствовал, как к глазам подступили слезы.
Синби прикоснулся к его руке.
— Надеюсь, это вы мне не станете предъявлять, как свидетельство нашей кровожадности, —
Хейм продолжал идти вперед гигантскими шагами.
Вдали уже показалась набережная Эспранада. За ее узорчатой оградой устремлялись к гавани воды Карсака, широкие и ворчливые. Солнечный свет так ослепительно сверкал на их поверхности, что казалось, будто звук медной трубы воплотил в нечто зримое и осязаемое.
Пора, — подумал Хейм. Кровь бешено застучала в его висках.
— Один из наших поэтов так сказал о том, что я имею в виду, проговорил он медленно и продолжал по-немецки:
— Когда мы выйдем на берег реки и увидим справа от себя мост, тогда прыгаем вниз и плывем к нему.
Он не отважился взглянуть на Вадажа, чтобы увидеть, как тот прореагировал на его слова. Как во сне, услышал он вопрос Синби, в голосе которого звучало некоторое смущение:
— Что означают эти слова?
Вадаж ответил абсолютно бесстрастно:
— Человек, достойный звания человека, никогда не теряет веры в себя, если только в нем не умерла человечность.
— Молодец, — мысленно похвалил его Хейм. Но в основном все его внимание было сейчас сосредоточено на ружьях, нацеленных ему в спину.
Они пошли по набережной в западном направлении.
— И все же я не совсем понял, — прозвучала трель Синби, — алероны тоже не лишены чувства гордости и достоинства. Так в чем же разница?
Хейм почувствовал, что больше медлить нельзя. Момент, казалось, был довольно подходящий — во всяком случае, если попытка будет неудачной, все завершится вечной тьмой и концом страха.
Он остановился и облокотился на ограду.
— Разница, — сказал он, — объясняется в другом изречении того же поэта, — процитировал по-немецки. — Я сейчас столкну этого типа в воду.
После того прыгаем оба вниз.
Затем добавил алерону, переходя вновь на язык понятный алерону:
— Это… э… это трудно перевести. Но взгляните вниз, туда.
Вадаж присоединился к ним. губы его тронула едва заметная улыбка, но он мрачно объявил:
Стихотворение основано на высказывании из Гераклита:
— Дважды в одной реке не искупаешься.
— Об этом я и читал, — Синби пожал плечами. — Столь ужасные мысли встречались довольно редко.
— Видите? — Хейм положил на плечо алерона руку и легонько подтолкнул его вперед, так что Синби теперь тоже стоял, перегнувшись через ограду.
Текучая поверхность приковала к себе его взгляд, словно загипнотизировала.
— Вот там один из основных человеческих символов, — сказал Хейм. Река, связанная с морем, сможет затопить огромные площади суши, если эту реку запрудить. Движение, сила, судьба, само время.