Звездный молот
Шрифт:
Рядом с транспортером постоянно маячила высокая нескладная фигура лоовонского надсмотрщика Ушмая. Очередной блок тяжело пополз по лязгающей падающей ленте. Джон почувствовал, что Ушмай не смотрит в его сторону, и немедленно проскользнул в укромное местечко, где он мог посидеть в тенечке, расслабить ноющие мышцы. Из своего убежища Джон наблюдал, как бригада готовится к отправке нового блока. Все работали совершенно обнаженными, если не считать кожаных передников и мягких прокладок на плечах. Воспользовавшись короткой передышкой, товарищи Джона собрались вокруг бака
Джон с сожалением вздохнул и, опершись рукой о стену, стал подниматься на ноги. Вдруг он замер: пальцы его нащупали трещину в гигантском монолите, лежащем в основании грандиозного сооружения. Йэхард наклонился, чтобы рассмотреть поближе. Да, трещина, и не маленькая, змеилась до самой башни. Видимо, далее такой монолит не выдерживает ее веса. А ведь башня еще не закончена, предстоит нарастить еще добрых пятьдесят метров, чтоб ее шпиль горделиво вознесся на полукилометровую высоту над Большим холмом. Старого лорда убеждали использовать современные строительные материалы, но Дишилм настаивал на архаичных гранитных блоках, укрепленных стальной арматурой. Тогда сооружение производило бы на зрителей сильное впечатление.
Ушмай пронзительно засвистел, указывая рукой на бак. Джон присоединился к бригаде и подошел к своим закадычным друзьям, Труку и Гусу.
– Чтобы черт разорвал на куски этого Ушмая! – сказал Йэхард, злобно поглядывая то на надсмотрщика, то на огромный штабель красных блоков, которые им следовало таскать.
– Ушмай всегда тебя вынюхивает, – заметил Тру к с легкой усмешкой.
– До него дошло, что в ячейке 416 на этой неделе ели соевую похлебку, – объяснил Гус.
– Кто тебе об этом сказал? – нахмурился Йэхард.
– Одна маленькая болтунья.
– Просто наш Гус приударяет за твоей сестренкой! – засмеялся Трук.
– И ты скрывал это от меня? – Джон мрачно посмотрел на Гуса.
– А почему ты должен об этом знать?
– Потому что я самый старший мужчина в своей ячейке.
– В том-то и дело, что мужчина. Джоанна знает про нас. Я все делаю честно и благородно, как видишь.
– Тише, ребята! – испуганно прошептал рыжий Альби. – Смотрите, сюда идет Ушмай.
Надсмотрщик приближался, щурясь на солнце, небрежно поигрывая электрическим нейронным хлыстом.
– Эй, шестьсот семьдесят второй, опять отлыниваешь! Еще одно замечание, и дело кончится для тебя Исправлением, запомни.
Джон устало пробормотал в ответ какие-то извинения. Ушмай уже отвернулся от него, как вдруг Йэхард сам окликнул лоовона:
– Послушайте, монолит, лежащий в основании башни, дал трещину. Опасная трещина, узкая, но глубокая.
Лицо Ушмая начало лиловеть. Изменение цвета кожи у лоовонов означало крайнее раздражение.
– Трещина?! В великолепном монолите, который выбирал сам лорд? Замолчи, дурак! Что ты можешь знать о прочности камня? Или ты был в каменоломне? Может, ты опытный каменотес? Нет, ты просто грязный осел, рабочая
Ушмай, отходя к транспортеру, злобно фыркнул.
Бригада вновь принялась за работу. Справа от них стояли гигантские чаны, в которых размешивали известковый раствор. Где-то левее грохотал второй транспортер.
Товарищи расспросили Джона о трещине. Он подробно описал ее, но рабочие недовольно покачали головой.
– Каждый камень проверялся мастерами, какие тут трещины…
– А Ушмай-то наш уже воображает себя лордом. А что? Накопит деньжат, купит где-нибудь старую лоханку и захватит себе планету поудобнее. Все они загребают деньги лопатой.
К концу дня Джон подошел к монолиту и осмотрел трещину. Определенно она стала шире. Джон снова обратился к Ушмаю, и тот немедленно дал волю своему раздражительному характеру.
– Ради собственного блага, убирайся от меня подальше! – заорал разъяренный лоовон.
– Еще одно слово про трещину в этом замечательном камне, и тебе не миновать Исправления!
Джон втянул голову в плечи и отошел. Он не испугался угроз надсмотрщика. В последний раз его подвергали Исправлению в конце прошлого месяца, когда в их хижине обнаружили стручок сои. Нет, Джон не боялся боли, хотя и обжигающей, но короткой.
Йэхард только потому был так настойчив, что, кроме Ушмая, ни один лоовон не стал бы слушать его дольше трех секунд. Лоовоны считали общение с людьми оскорбительным для своего достоинства. Людям предписывалось быть немыми, услужливыми и по возможности незаметными.
Вместе с другими рабочими Джон побрел от замка к подножию холма, где приютился жалкий поселок. Туда стекалась серая людская масса после окончания рабочей смены.
У себя дома, в небольшом строении из дерева, где щели были замазаны мягким пластиком, он застал мать и маленькую сестренку Трели, которые сидели у очага, помешивая жидкий мутноватый суп, слегка пахнущий соей, – неделю назад Джон тайком принес ее из соседнего леса.
Вскоре вернулся домой младший брат Сэм, высокий худой подросток; ему уже исполнилось четырнадцать. Сэм работал на винограднике, раскинувшемся на южном склоне холма.
– О, Сэмми, ты как раз к ужину! – весело приветствовал брата Джон. Как самый старший мужчина, он считал своим долгом опекать четырех младших сестер и двух братьев. Хотя родственниками в прямом смысле они не были. И Сэм, и Трели, и все остальные появились на свет от искусственной яйцеклетки.
На работе послушный, исполнительный и молчаливый, Сэм был на хорошем счету. Его первые дни прошли в лаборатории, а затем Сэма вернули Джоанне. Женщина привязалась и к этому сыну. Сэма вообще все любили, несмотря на его болезнь. Иногда по ночам ему снились кошмары, и тогда он начинал рвать зубами собственное тело. Разбуженные диким рычанием, мать и Джон вставали и привязывали Сэма к кровати на время приступа.