Звездный Надзор
Шрифт:
Чуть позже, лишь на полшага, силы Надзора блокировали космопорт, центр спецсвязи, жилые кварталы. Этого небольшого промедления оказалось достаточно, чтобы с планеты успел стартовать один корабль. Он бы, несомненно, был перехвачен при отходе от Денты, но бандиты, находившиеся на борту, включили систему подпространственного перехода, даже не выйдя за верхние слои атмосферы.
Это было безумием, любой школьник знал, что наличие крупных тел вблизи генератора ПП-поля обязательно приведет к искажениям характеристик гиперпрыжка. Туннельный эффект мог забросить корабль-камикадзе в любую точку Вселенной.
Уже понимая, что схватка проиграна, террористы активировали систему уничтожения, бессмысленно и жестоко, выпустив отравляющий газ в подземные гроты, куда были согнаны пленники. Когда десантники в скафандрах высшей лазерной защиты прорвались к гротам, в них уже никто не стрелял. Бандиты, успевшие скрыться с планеты на корабле, убили и соратников, отвечавших за охрану заложников. Ненужные свидетели... Десантники успели вытащить из пещер не всех – один из каменных мешков оказался очень длинным и узким.
Роман, слишком поздно прибывший к месту событий, стоял и смотрел, как его товарищи выносили из-под земли тела мертвых колонистов.
– Один... Два... Три... Четыре... Пять... – шептали его деревянные губы, лицо превратилось в жуткую маску. – Семь... Восемь... Девять... Девять... Девять...
Где-то за спиной проревели турбины еще одного корабля, и Дмитревский краем сознания зафиксировал шепот: «Адмирал! Норт Свенссон прибыл». Но старший лейтенант не обернулся. Он смотрел, как из грота осторожно выносят последние жертвы. Молодую женщину, прижимавшую к груди маленькую девочку.
Роман стоял тогда совсем близко, и хотя что-то мешало смотреть, он все же сумел разглядеть: у малышки очень спокойное лицо. Девочка улыбалась, как будто во сне. Как если бы заснула на руках у мамы совсем ненадолго, всего на чуть-чуть, чтобы потом снова играть или заниматься важными детскими делами. Наверное, до самого конца мама рассказывала ей сказку со счастливым финалом. И девочка поверила, что сказка уже пришла. Закрыла глаза. Только тогда женщина замолчала. Лицо ее было совсем еще живым, мокрым от слез. Казалось, надо только осторожно потрясти за плечо, и она проснется.
Слишком поздно. И ничего уже не изменишь. Над головой светила звезда, яркая, непохожая на земное солнце, по небу бежали облака, шелестели листья гигантских деревьев. А Роман смотрел и смотрел на спокойное лицо девочки, на мокрое от слез лицо матери. Потом широкая спина Адмирала заслонила все. Норт Свенссон подошел туда, к носилкам, опустился на колени.
Николас Болдвейн, капитан «Одинокого Бродяги», медленно брел по коридорам жилого отсека, временами останавливаясь. Каюты, каюты... Их в два раза больше, чем людей на борту транспортника. По-хорошему, в экипаже обязательно должен быть врач. Конечно, грузовик двигался по обжитой людьми зоне, в случае возникновения проблем, всегда можно запросить помощь у ближайшей звездной системы. Но Николас еще помнил времена, когда его экипаж был укомплектован полностью.
Это теперь молодежь стала капризной – всех тянет на пассажирские лайнеры, многопалубные красавцы,
За спиной остались годы службы в грузовом флоте, курсантская школа, первые полеты, совпавшие с лихими временами Великой Анархии. Тогда, конечно, пассажирских перевозок было гораздо меньше. Напуганные долгими войнами люди жались к планетам, стремились как можно реже подвергать себя опасности. Это теперь стали модными космический туризм, курортные пляжи, миграция с планеты на планету, поиски престижных институтов или, того хуже, «оазисов развлечений»... Молодежи только дай волю – тут же забьет себе голову всякой дурью.
Вон, и Мишель Бертран, сопливый стажер, впервые «прыгнувший» на грузовом корабле через гиперпространство и счастливо улыбавшийся при этом, мечтает о белом мундире «пассажирки». Тоже, небось, спит и видит, как пройдет стажировку и вытянет счастливый билет – распределение на круизный лайнер. Эх, времена!
Николас невесело усмехнулся. В его экипаже молодым можно было назвать только второго механика, Роберта Полянского, каким-то чудом задержавшегося на сухогрузе после курсантской практики. Возможно, все дело в том, что Роберт обожал копаться в двигателях. Если бы он был хоть чуточку поамбициознее, давно бы нашел себе место на другом судне. А ведь у парня золотые руки! Таких любой ценой надо держать в экипаже... Да разве ж чем-то удержишь? Нынче не те заработки в грузовом флоте, что во времена Анархии. Теперь почти нет риска, а без риска и цена за доставку груза уже другая.
Капитан вздохнул, продолжая брести к центру управления. Коридор заканчивался изгибом, за которым открывался путь в управляющий отсек. Последняя каюта перед поворотом – Роберта Полянского. Николас на мгновение задержался у нее, помедлил, потом вспомнил, что второй механик сейчас на вахте – в машинном отделении.
Болдвейн свернул в аппендикс. На этом типе грузовых кораблей была немного странная коридорная система: ровная как стрела жилая часть заканчивалась поворотом, за которым начиналась зона управления. Поначалу, когда Николас лишь получил назначение на «Одинокого Бродягу», он долго привыкал к этой планировке. Впрочем, за семь лет работы на сухогрузе все стало родным и привычным, Болдвейну уже давно не казалась диковиной такая «архитектура» корабля.
Николас быстро пересек короткий коридор, толкнул створку в ходовую рубку. В первую секунду он замер, не в силах пошевелиться.
– Трум-турурум, дырявое корыто, трум-турурум, лала-лала-лала, – напевал Мишель Бертран, развалившись в кресле первого пилота. Ноги стажера лежали на пульте навигатора, а левая рука выписывала в воздухе кренделя в такт мелодии.
Капитан Болдвейн отличался спокойным, уравновешенным характером. Он мало говорил и редко выходил из себя, но временами невидимая плотина внутри прорывалась, и тогда экипаж расползался по всем щелям, чтобы избежать «цунами».