Звездный огонь
Шрифт:
— Нет. В шлюз. Мне потребуется вторая точка для замеров. — Очевидно, глаза мои слегка остекленели, потому что агентесса сочла нужным пояснить: — Лидар не может поймать в фокус ядро этой машины, а радар не дает достаточной точности. Бомба сдетонировила слишком рано. В этот раз я сама подам сигнал на подрыв, а расстояние будем определять путем триангуляции. Еще есть вопросы?
— Вопросов не имею. — Я нырнул в люк прежде, чем Тоомен уловит выражение моего лица.
И все-таки это — не автоморт, думал я, выбирая, каким медикаментозным коктейлем воспользоваться, покуда богмашина не подкралась вплотную к нашему летающему гробу. Если бы она стремилась нас уничтожить, на борту не осталось бы ничего живого. Она выполняет программу, только и всего, как червь, ползущий на свет.
Хватит. О природе
Оставив тело нежиться под душем расслабляющих импульсов, я вышел в корабельный лос. Тоомен не слишком заботилась о том, чтобы перекрыть все лазейки в разветвленной сети бортовой интелтроники. Ей достаточно было замкнуть основные командные цепи на себя и аннулировать все пароли, кроме собственных. Разумеется, джинны патрулировали систему, чтобы кому-нибудь из членов экипажа не вздумалось, например, отключить вентиляцию в рубке, но я рассчитывал, что мое вмешательство останется незамеченным — не в последнюю очередь благодаря тому, что большей части приказов предстояло оставаться невыполненными до критического момента. Я скомпилировал несколько командных последовательностей и заложил на хранение в центральный комм-модуль. Ситечко максвелл-джинна пропустило их, не поперхнувшись. Теперь мне достаточно будет отправить безобидный код, и программа начнет самоисполняться. Как пророчество. Потом я выгрузил из твердопамяти пару стандартных алгоритмов, заложив их на исполнение по таким же простым командам. И вскрыл несколько файлов в зоне доступа третьего уровня. Система безопасности по-прежнему не срабатывала. Капля точит камень.
В голове тихонько звенела усталость. Сон мне не нужен, а наведенные фуги заставляли информацию трамбоваться в мозгу… но одно дело — утомление тела и разума, и совсем другое — усталость сердца, когда бессилие, отчаяние и злость копятся, не находя выхода. Я дошел уже до той стадии, когда надежда не дарит облегчения. Даже если бы Линду Тоомен сейчас поразил на моих глазах меч огненный, на душе у меня не стало бы светлее. Не помогали даже наркотики — большая часть ампул в аптечке показывала дно. Держаться позволяла только смутная, неоформленная вера в то, что рано или поздно этот кошмар закончится. Что я разберусь во всем и мир снова станет кристально ясен, каким он был до того, как я из кабины лифта ступил на предательскую почву планеты Габриэль.
Не знаю, сколько времени я пролежал в тоскливом полузабытьи, пропуская мимо сознания все, что мешало упиваться собственным ничтожеством, но из глубин самоуничиженья меня вырвал голос хозяйки корабля.
— Держите. — Тоомен швырнула в дверной проем смятый ком пласткани — комбинезон, какие надевают, прежде чем заползать в вакуумную скорлупу. — Натягивайте и за мной.
Под ее пристальным, оценивающим взглядом я, пугаясь в складках, сбросил одежду, которой не снимал на протяжении трех суток — если бы не вентиляция, думаю, от меня смердело бы до небес, как и от прочих членов команды, — и натянул многослойный, похожий на помесь противогаза с презервативом костюм. Еще спасибо, что можно не ставить самому себе катетер; забинтованными пальцами я бы непременно повредил что-нибудь унизительно-полезное… Портупею со всяким барахлом я, впрочем, навесил обратно. Невесомость — штука коварная; потоки воздуха от вентиляторов разносят любую непристегнутую мелочь по укромным местам, причем найти убежавшее почти невозможно. Можно было смело рассчитывать, что, оставив портупею на видном месте, я по возвращении недосчитаюсь половины вещей, позаимствованных моими спутницами навсегда и безвозмездно.
— Готовы? — осведомилась Тоомен, не дожидаясь, пока я застегну все защелки. — Тогда за мной.
Ускорение исчезло на полушаге, и я с трудом удержался, чтобы не вылететь с разгону в колодец-коридор.
Скафандровые люки находились рядом со шлюзовой камерой. К тому времени, когда я проплыл
— Проверьте инструменты, герр Михайлов, — скомандовала Тоомен, отворачиваясь. — Диагностика показывает, что половина отсутствует. А я пока отдам последние распоряжения…
Глаза ее остекленели, замутившись синевой. На это я тоже рассчитывал.
Я постарался телом закрыть от камер слежения аккуратные ячейки, где покоились нестандартные насадки к манипуляторам. Вытащил, если верить инвентарному файлу, «головку сварочного пистолета, модель 17А, для малодоступных конструкций», едва не уронив — гладкий металл проскальзывал в перевитых пленкой руках, — и вместо нее вложил, сняв с портупеи, совсем другой предмет, ничего общего не имеющий с орбитальным строительством.
— Все на месте, — доложил я, захлопывая крышку. — Должно быть, датчик барахлил.
Еще б ему не барахлить, когда я его самолично сломал двадцать минут назад! Не сам датчик, конечно, а защиту его лог-файла. Разумеется, если бы внимание Линды Тоомен не было поглощено сражением с бог-машиной, мне не удалось бы проделать этого незаметно, да и выполнена работа была, признаться, топорно до жути… но если у меня все получится, уличить меня будет некому.
— Вероятно, — согласилась агентесса, сверившись с исправленным логом. — Если вернемся, у меня будет долгая и поучительная для него беседа с админом ремонтной бригады.
Легкомысленное «если» вместо уверенного «когда» мне тоже очень не понравилось.
— Девочки!..
Новицкая и Фукс выглядывали из рубки — поместиться у выхода вчетвером было нереально. Чтобы не сталкиваться лишний раз с Линдой, я поспешно заполз в люк, пытаясь пристроиться на жестком сиденье.
— Ну что же, девочки, — проговорила агентесса, оборачиваясь, — оставляю «Комету» на вас. Программа действий уже заложена в ваши аугменты. Советую выполнить ее в точности. И постарайтесь не делать глупостей. Конечно, — лицо ее скривилось в нехорошей усмешке, — вы можете заблокировать шлюз. Физически, потому что интелтроника такой команды не примет. Но, даже если вы не пожалеете герра Михайлова, который погибнет вместе со мной, это будет для вас самоубийством. Видите ли, девочки, интербрейн Деи не вполне… на уровне. Даже вдвоем вы не сможете контролировать «Комету» в достаточной мере, чтобы совершить посадку. Так что, оставив нас задыхаться за бортом, можете забыть о будущем. Оно вас не дождется.
— Линна, как ты могла подумать… — хрипло прошептала Дебора и запнулась.
— Нельзя сказать, — саркастически заметила Новицкая, — что подобная мысль не мелькала у меня в голове. Спасибо, что предупредили.
Я раздраженно захлопнул лючок беглой командой. Воцарилась кромешная темнота. Зашипели герметики, и загорелся внутришлемный экран. Я запустил программу диагностики. Учитывая, сколько лет баржа простояла на приколе, в ней могли завестись любые баги.
Но Служба заказывала надежные вещи. Пролежав в ячейке со времен основания колонии, скафандр работал, как часы. Генератор заправлен полностью, газовые баллоны — тоже. Кое-какие индикаторы подмигивали желтым, но ничего опасного, а на подробный анализ неполадок времени не оставалось. Плита обшивки медленно поднималась, выпуская нас в открытый космос. Сквозь броню донесся глухой лязг разомкнувшихся креплений, и я понял, что теперь меня с баржей связывает только страховочный фал.
— Давайте, давайте, герр Михайлов, — подбодрила меня Тоомен.
Должно быть, агентам ее уровня ощущение страха удаляют хирургически. Меня же парализовал ужас. Странно, но на борту корабля невесомость переносилась спокойно, если не считать позывов на тошноту, с которыми легко справлялась вагусная блокада. Но стоило отвориться бортовому люку, как я мигом понял, отчего самое популярное времяпровождение молодых орбитальных монтажников — чистка вакуумскафов от блевотины. В отсутствие ориентиров сознание выделывает немыслимые фортеля. Если бы бездна отверзлась под моими ногами! Нет, она растворилась над головой, и я падал в нее вперед макушкой, оставаясь в то же время неподвижным, словно в прозрачный пластик залитая фигурка.