Звездный оракул
Шрифт:
Очень вкусный.
Йама взял тыкву, но пить не стал. Вместо этого он сказал:
— Дай-ка мне свой камешек. — И, взяв его, быстро рассек себе ладонь. Камень был такой острый, что боли почти не чувствовалось, но из ранки тотчас побежала кровь. Йама подержал кисть над тыквой, и капли сбегали туда с кончиков пальцев. Много крови не требовалось, но Йама подождал целую минуту и лишь тогда позволил Пандарасу перевязать ранку.
Потом он созвал лесных людей и заставил каждого сделать по одному глотку из чаши. Как раз всем хватило. Йои Сендар проглотил последние капли
— Спите, а потом делайте что хотите, — приказал им Йама. — Я не могу прожить ваши жизни за вас. Вы должны научиться жить сами. А когда научитесь, то помните: вы можете освободить других, как я освободил вас. Дайте им выпить капельку вашей крови, смешанной с вином или водой, и они станут свободными.
Конечно, сейчас они его не понимали, но скоро обязательно поймут. Йама попытался объяснить это Пандарасу, но юноша так устал и так хотел спать, что заснул в середине объяснения.
Когда Йама проснулся, уже светало. Лесных людей не было. Пандарас сказал, что не видел, как они ушли, хотя утверждал, что не сомкнул глаз всю ночь. Должно быть, они растаяли и стали лесом, как туман превращается в воздух, когда тает. Указав на кучу тряпья, он заметил:
— Видишь, бросили свои набедренные повязки. Может, они опять станут такими, как были до начала всей этой истории?
— Нет, — ответил Йама. — Теперь они станут другими.
— Как младенец зеркальных людей? Я помню, как ты заставил светлячков плясать вокруг его головы. — Пандарас зевнул. — На завтрак есть немного фруктов. Все мясо они съели ночью, а ты наверняка не станешь жевать жилы и шкуру.
— Ты начинаешь слишком привыкать к чудесам, — улыбнулся Йама.
Полузажившие раны на его щеке царапались друг о друга.
Впервые за все время он почувствовал, что его мистическая сила скоро кончится. Позволил себе роскошь надежды.
— Ты не только не удивляешься чуду, — побранил он Пандараса, — но даже не пытаешься понять, в чем его смысл.
— Ну, если ты преобразил их всех, то это действительно чудо, господин. Ведь на одного младенца у тебя ушла вся ночь.
— У меня в крови есть машины. У тебя тоже. У всех есть.
Это самый великий из даров Хранителей. А чудо в том, чтобы убедить их сделать мою работу.
Пандарас коснулся своего горла. Он заштопал свежие дыры на рубашке, обернул культю левой кисти куском яркого алого шелка, пригладил волосы и надел на шею венок из орхидей. Монета висела у него на груди, как брошка, а на левую руку он надел амулет. Он выглядел как повеса, собирающийся начать долгую и сложную осаду сердца прекрасной дамы.
— Нас всех наполняет дыхание Хранителей, господин, — сказал Пандарас. Это общеизвестно. Всех, кроме аборигенов, если, конечно, кто-нибудь вроде тебя не совершит для них чуда.
— Нет, — возразил Йама. — Дыхание Хранителей касается всего в мире, ибо все исходит от них. Я только помог лесным людям осознать то, что в них уже было заложено. Я изменил машины в своей крови так, чтобы они могли воздействовать на все туземные народы мира. Потому я и заставил лесных людей выпить своей
Сквозь нижние этажи высоких крон стали пробиваться первые лучи солнца. Пандарас вытянул руку поперек луча.
— Не уверен, что я до конца все понял, господин, но полагаю, наша работа здесь закончена. Йои Сендар сказал, что храм находится в сутках пути в эту сторону. Думаю, нам потребуется вдвое больше, ведь мы не привыкли к лесу.
Они шли сквозь зеленое лесное молчание большую часть дня. Разговаривали мало, каждый погрузился в собственные мысли. Впервые с той минуты у окна комнаты над конюшней в трактире «Скрещенные мечи», где он встретил Пандараса, Йама ощутил всеобъемлющий покой. Он — это он, не больше и не меньше. Он отдается своей судьбе и следует за ней, как листок, рожденный на Реке, который судьба может ураганом пронести по всей длине обитаемого мира. День стоял прекрасный, и прогулка только увеличивала его прелесть.
Ближе к вечеру они остановились на краю обрыва перед широкой долиной. Обнесенные колючей изгородью деревни Могучего племени были разбросаны среди путаницы канав, каналов, дорог и тропинок, паутиной покрывавших луга. С дальней стороны долины поднимались холмы, за ними опять холмы, но более высокие. Солнце садилось за Краевые Горы.
Мягко стелился свет, как будто хотел обнять весь мир. В этой части леса росли зонтичные деревья. Их суживающиеся кверху стволы заканчивались широко раскинувшимися кронами.
Когда с неба просачивался свет, ветки складывались в средней части и сворачивались вокруг стволов с тихим шуршанием и треском. Странное зрелище напоминало толпу величественных вдов, расправляющих складки своих нижних юбок.
Йама и Пандарас улеглись на слой листьев папоротника, из которого Пандарас соорудил плетеное ложе. Он рассказал, что выучился этому трюку, когда гостил у одного из своих дядьев, который был корзинщиком.
— Я считаю, оруженосец должен знать всего понемногу, — похвалился он, так что очень удачно, что у меня была такая большая семья.
Он отыскал заросли водяного плюща, обвившего ствол зонтичного дерева, и они смогли утолить жажду, но никакой еды Пандарас найти не смог.
— Но завтра мы точно доберемся до храма. Я уверен. Если, конечно, этот уродец не солгал.
— Он не мог солгать, по крайней мере в тот момент.
Пандарас потер лицо ладонями, зевнул и сонно спросил:
— Ты правда их преобразил?
— Их преобразили машины. Надеюсь, со временем они преобразят все туземные расы.
Зеркальных людей и земледельцев из Дворца Человеческой памяти. Рыбарей с Великой Реки и племена, обитающие в глуши на ее берегах. Лесных людей и все невероятные расы туземцев, о которых рассказывали лесные люди, всадников с альпийских равнин, людей-скалолазов, горцев и многих других. Йама старался припомнить всех, но заснул, продолжая перечислять во сне.