Звёздный пастух и Ниночка
Шрифт:
Звездочёты узнавали своих любимиц и, хлопая от радости в ладоши, кричали им вслед:
— Арктур, сыночек мой!
— Кассиопея, милая!
Студент тем временем легко оттолкнулся ногами от пола, взлетел и открыл люк в куполе. Когда в хрустальном зале звёзд больше не осталось, Старый Звездочёт сказал:
— Надо вознаградить по достоинству бесстрашного юношу! Предлагаю избрать его Учёным
— Не преждевременно ли это? — возразил Осторожный Учёный Звездочёт.
— И кто тогда будет работать пастухом? — сказал Увёртливый Учёный Звездочёт. — Не самим же нам — в наши лета и при наших заслугах гоняться по небу за звёздами.
— К тому же госпожа Ведьма когда-нибудь выберется из сундука и, несомненно, превратит симпатичного, но дерзкого юношу в жабу или блоху, — понизив голос, сказал Предусмотрительный Учёный Звездочёт. — А будучи блохой, точно так же, как и будучи жабой, Студент, к сожалению, не сможет смотреть в телескоп и носить голубую хламиду, расшитую серебряными звёздами.
— Звёзды так любят юношу, — снова заговорил Старый Звездочёт. — И им важнее всего, чтобы на них глядели любящие глаза: они от этого ярче сверкают.
— Позволим себе не согласиться с вами, коллега, — в один голос возразили Осторожный, Увёртливый и Предусмотрительный Учёные Звездочёты. — Звёзды не имеют права любить или не любить. Они — небесные тела, а небесные тела, в отличие от земных тел, должны быть холодными и спокойными!
Пока шёл этот спор, Ниночка влетела сквозь раскрытый люк в хрустальный зал. Она увидела Студента и ужасно обрадовалась; она уже почти не надеялась увидеть его живым и здоровым.
И ещё она увидела сестрицу свою Марципану, которая, цепляясь длинными железными когтями за стенки, выбиралась из сундука.
Ниночка скорее посадила Студента на метлу позади себя и взлетела в ночное небо.
— Стань жабой, Студент! Гурарум-пум! — диким, ведьминским голосом завизжала вслед Марципана.
Ниночка припала к метле и летела что было сил.
Никогда ещё никто на свете не летал так быстро на метле. Она летела быстро, как только могла, потому что надо, чтобы когда ведьма в третий раз выкрикнет заклятье, голос её не был бы слышен. Тогда страшное заклятье не подействует.
Ветер свистел в ушах. Звёзды услужливо
— Гурарум-пум-пум! Будь жабой, Студент! — второй раз донеслось издали, но всё-таки достаточно внятно и громко заклятье Марципаны.
От скорости захватывало дыхание. Руки устали сжимать метлу. Далеко и высоко улетели Ниночка и Студент. Так далеко, что уже и Звёздной палаты не стало видно, и всего Царского города, и дремучего леса, окружающего город. Только звёзды и облака, облака и звёзды. И всё-таки из дальней дали в третий раз прозвучал ведьминский крик:
— Гурарум!..
Ниночка в ужасе оглянулась, чтобы посмотреть, не превратился ли уже Студент в жабу. «Всё равно я буду тебя любить до самой смерти…» — про себя прошептала она.
Но Студент не стал ещё жабой.
— Тум-пум! — провизжала ведьма и вдруг… уснула, не закончив заклятья.
Ведь наступил Тайный час.
Ведьма уснула, уснули, прильнув к телескопам, Звездочёты. Уснули все люди в городе, звери в лесу, вода в реках, ветер в поле, цветы на лугу.
А Студент и Ниночка летели по чёрному небу за звёздной рекой, льющейся полого и тихо, как всякая полноводная река.
— Пастух и пастушка… — журчали звёзды. — Пастух и пастушка…
В ту памятную ночь Студент раз десять подсыпал пшено в серебряное корытце — звёзды так наголодались — и много раз менял ключевую воду в золотом корытце, чтобы они могли как следует смыть пыль. Ниночка помогала ему. Всякий раз, взглянув на Ниночку, студент думал: «Плохо бы мне пришлось одному!»
Звёзды вдоволь ели и пили, а потом долго-долго плескались в ключевой воде.
Но зато как прекрасно сверкали они в ту ночь, когда снова поднялись в небо.
«Ах, как вызвездило сегодня», — повторяли все те, кто хоть на секунду проснулся в ту ночь, прежде чем снова закрыть глаза. А в ту ночь просыпались все, у кого завтра день рожденья, или если не завтра, то через несколько дней, или через несколько недель, несколько месяцев…
И просыпались влюблённые. И те, кому суждено когда-нибудь полюбить. И те, кто любил когда-то.
Проснулся и Старый Звездочёт. Он открыл глаза и тоже сказал:
— Ах, как вызвездило сегодня!