Звездный патент. Тетралогия
Шрифт:
– Что с Балу?
– Пока неизвестно, – после секундного замешательства ответил штаб-адъютант, объявивший Джокту о наградах и о повышении в звании. – Прошло две недели, но прорваться к Желтой, – быстро название разлетелось, обрадовался Джокт, – не получилось.
– А… переговоры еще велись?
– Нет. Все попытки выйти на связь с Бессмертными, как и прежде, оказались бесплодными. Они будто забыли, что первые вышли на связь. Они отказываются нас услышать, ну и, соответственно, молчат сами.
Две недели! Прошло две недели! Джокт рвался в Крепость, словно
Но вместо этого ему чуть ли не приказали несколько дней отдохнуть на Земле, чтобы восстановиться после многочисленных тестов и сканирований. Конечно, не забыли при этом намекнуть, что в случае излишней откровенности при встречах с представителями прессы последствия могут оказаться самыми негативными. Что это означало, Джокт решил не проверять. Поэтому, первым делом оторвавшись от репортеров, дежуривших у комплекса зданий штаба, а еще из-за того, что никаких других знакомых на Земле у него не имелось, Джокт отправился к Эстеле.
Впрочем, он теперь не мог сказать с уверенностью, было ли это осмысленной необходимостью, расчетом или же внутренним влечением. Но когда Джокт переступил порог ее жилища, то сразу понял – его здесь ждут.
– Эстела, здравствуй, я…
– Знаю. Меня предупредили, что четыре дня могу пропускать практику. И я поняла, что ты придешь. Будешь кофе?
Джокт кивнул, а Эстела, одарив его счастливой улыбкой, убежала на кухню.
Был вечер. И был кофе, ароматный, забытый, нетронутый, медленно остывающий в чашках. Еще были рассказы, вперемешку с объятиями.
– Ах, Джокт, Джокт! Ты мог бы сейчас пожелать любую девушку, не только меня, твою болельщицу, но даже настоящую профессионалку, самого высокого класса. Из тех, что ублажают хайменов. Но ты пришел ко мне. Почему?
На бедрах, на внутренней стороне, у нее оказалась татуировка. Джокт не догадывался, что существует такая разновидность экзотического боди-арта. Примерно от верхней трети левого бедра до противоположной точки на правом бедре высвечивалась акулья пасть с шевелящимися рядами острых конических зубов. Получалось, чтобы овладеть Эстелой, Джокт должен был, превозмогая неподдельный страх, проникнуть прямо в эту пасть, доверив шевелящимся, живым зубам часть своей плоти. Немаловажную часть!
Когда она заметила этот страх, то рассмеялась.
– А нельзя это как-нибудь…
– Нет! Ты с ума сошел! Знаешь, сколько стоит такая татуировка? Почему тебе не нравится?
– Страшно, – признался Джокт.
Она опять рассмеялась, но заявила, что ни за что не оторвется от Джокта только для того, чтобы бежать, как гончая, в тату-салон. Забудь, Джокт. Я не думала, что тебя это оттолкнет… Нет, нет, просто… Так неожиданно… Она смеялась снова. Неожиданно? И все? Не все… Эти зубы, эта пасть… Сосредоточься на центре этой пасти. Убедись, что она совсем не такая плохая и кровожадная, как представляется. Но все равно… Ладно, в следующий раз выберу себе другое тату. Клубок змей. Правда,
С Эстелой было легко. Джокт чувствовал, что может говорить на любые темы. Он сказал ей о Каталине, сразу же испугавшись, что этим оттолкнет Эстелу. Но такого не произошло.
– Ты снова влюбился? А как же та певица? Как же я?
Своим вопросом она поставила Джокта в тупик, но тут же рассмеялась, словно веселой шутке. Только тогда он потянулся за кофе. О своих чувствах к Лиин Джокт почти забыл. Но вот о том, что может теперь выбирать между Эстелой и Каталиной, как-то даже не думал.
– Все нормально, Джокт, все хорошо. Я просто шучу, – сказала она, запахнув края халата. – Я, наверное, просто дура, но буду желать, чтобы у тебя получилось с девочкой-пилотом. И буду ей завидовать. Это даже замечательно, что ты о ней рассказал. Жаль, что с ней так поступают, – речь Эстелы становилась то быстрой, веселой, то медленной, задумчивой. – К тому же еще ведь ничего не решено?
– Еще нет, – вздохнул Джокт. – И я даже не знаю, решится ли когда-нибудь вообще.
– Ладно, Джокт, брось. Умей наслаждаться минутами радости. Все решится. Ты – пилот, и она – пилот. Люди должны быть вместе. Вы ведь вместе, Джокт? Служите в одной Крепости? Вот видишь! А я через месяц отправляюсь в какую-то жутко секретную лабораторию, и ты меня не увидишь до самого окончания войны. Не нужно ничего говорить! – Эстела прикрыла его губы ладонью. – Я сама так решила. Потому что в этом мой единственный шанс…
– Какой шанс? О чем ты, Эстела? – все же сумел обмануть ее мягкую руку Джокт.
– Ты ничего не видел на Земле. Туристические и прочие маршруты проложены так, чтобы ничего не видеть. Ты не знаешь, Джокт, как живут люди нижних мегаполисов. Как по ночам гробятся у конвейеров миллионы молодых людей, не знающих, что такое солнечный свет…
– Как это – не знающих?
– Очень просто. Днем они отсыпаются, потому что днем на красивеньких, чистых улицах не должно быть никого с перекошенными от усталости лицами. Ты многого не знаешь, Джокт… В клубах теперь все меньше и меньше молодежи, – штурмовой пехоте нужны солдаты, а звездолетам – экипажи. Редко кому удается попасть в караван рудодобытчиков. Да и там уже – не как прежде…
– Но ведь – война! – возразил он. – Кто-то гибнет, кто-то должен занять их места…
Он хотел добавить «а кто-то должен ждать», но Эстела подхватила его под руку и повела к дверям.
– Пойдем на крышу, я знаю, как туда попасть! Оттуда можно увидеть звезды! Знаешь, сейчас это не трудно, иллюминации все меньше и меньше. Пойдем, я покажу тебе, что такое звезды, увиденные с Земли. Они маленькие. Далекие. И такие равнодушные ко всему…
Так и случилось. На крыше гулял ветер, и Эстела прижалась к Джокту, чтобы не замерзнуть. Звезды были действительно маленькие, тусклые и далекие. Равнодушные ко всему. А где-то среди них, возможно даже среди небольшой этой россыпи, пыталась пробиться сквозь светящуюся ауру мегаполиса особенная звезда. Красная, с ржавым отливом, с вращающейся вокруг нее желтой планетой. И там, на желтой…