Звездный путь (сборник). Том 2
Шрифт:
Тем не менее, сказав это, он даже не подозревал, что этим вопросом не столько атаковал уязвимое место в моей личной защите, сколько приоткрыл уязвимое место в своей.
— Совершенно верно, — холодно согласился я, забирая у него обратно свои документы. И я сымпровизировал на основе того, что он только что выдал о себе. — А теперь о вашем повышении по службе…
— Повышение!
Он уставился на меня. Тон его голоса подтвердил все, что я о нем думал. Как часто обвинения, которые люди выдвигают для нападок на других, выдают их собственные слабые стороны. Человек, который намекает на то, что вы — вор, почти всегда имеет за душой какую-то большую уязвимую область собственной нечестности. И в этом случае попытка Фрэйна подколоть меня моим
Это был всего лишь открывающийся клин — но сейчас это было все, что мне необходимо, спустя пять лет тренировки моих способностей на умах других людей.
— А разве вы не повышаетесь в звании до майора? — спросил я. — Я думал…, — я неожиданно замолчал и усмехнулся ему. — Я полагаю, ошибся. Должно быть, я спутал вас с кем-то другим. — Я попытался изменить тему разговора и осмотрелся по сторонам. — Я вижу, у вас здесь было довольно-таки жарко с утра.
Он накинулся на меня.
— Где вы слышали, что меня повышают в звании? — прорычал он мне. Я понял, что настало время применить кнут.
— Ну, вы знаете, комендант, по-моему, я не запомнил, — ответил я, глядя ему прямо в глаза. Я подождал минутку, прежде, чем это поглубже угнездилось в нем. — Но если бы я и помнил, я думаю, был бы не вправе сообщить вам об этом. У журналистов свои источники, и мне не хотелось бы об этом распространяться. Ведь у военных тоже имеются свои секреты.
Это неожиданно отрезвило его. Он сразу вспомнил, что я не являюсь одним из его пехотинцев, и не в его власти приказать мне сообщить ему то, о чем я не хотел сообщать. Таким образом, в моем случае требовалось применение мягких перчаток, а не железного кулака, если он чего-либо хотел от меня добиться.
— Да, — произнес он, борясь с тем, чтобы переход от гримасы к улыбке выглядел как можно естественнее. — Да, конечно. Вы должны извинить меня. Знаете ли, мы здесь постоянно находимся под сильным огнем…
— Я могу это понять, — произнес я более дружественно. — Конечно же, это не та вещь, что оставляет ваши нервы спокойными и расслабленными.
— Нет. — Он снова попытался улыбнуться. — Вы… значит, не можете мне ничего сказать о повышении, касающемся меня?
— Боюсь, что нет. — Наши глаза встретились снова. И задержались.
— Понятно. — Он снова посмотрел в сторону, несколько угрюмо. — Ладно, так что бы мы могли сделать для вас, журналист?
— Ну, вы бы могли рассказать мне что-нибудь о себе, — ответил я. — Я бы хотел получить о вас какую-нибудь общую информацию.
Неожиданно он снова обернулся ко мне.
— О себе? — спросил он, уставившись на меня.
— Ну да, — подтвердил я. — Всего лишь ваш взгляд на вещи. Всего лишь ваше собственное мнение. Интересный для общественности рассказ — кампания с точки зрения одного из опытных полевых командиров. Ну, вы понимаете.
Он понял. Во всяком случае, я считал, что до него дошло. Я смог разглядеть, как сияние вернулось в его глаза, колесики закрутились где-то там у него в голове. Мы сейчас достигли той стадии, на которой человек с незамутненным сознанием мог бы потребовать еще раз: «Почему я? Я, а не какой-нибудь офицер более высокого ранга или с большим числом наград?»
Но Фрэйн не собирался спрашивать об этом. Ему казалось, что он знал, почему именно о н. Его собственные затаенные надежды привели его к тому, что, сложив два и два, он получил, как он считал, — четыре. Он верил, что действительно приближается к повышению в звании за свои героические действия на поле боя, — и эта вера усиливала в нем сознание его собственной значимости. И его уже ничуть не удивляло мое появление здесь с целью написать о нем статью, интересующую общественность. Не в состоянии
Было немного неприятно осознать, как сразу же изменились его голос и отношение ко мне. Как и некоторые другие личности невысоких способностей, он почти всю свою жизнь провел, запасаясь причинами и извинениями, чтобы доказать, что он действительно обладал экстраординарными качествами, но случайности и предвзятость, слитые воедино, до сих пор преграждали ему путь к заслуженным наградам.
И если бы я действительно интервьюировал его в целях создания репортажа, я бы мог убедить его в малодушии и малозначимости, используя его же собственные слова, по меньшей мере дюжину раз. В каждом его слове чувствовалось хныканье. Настоящие деньги в солдатском ремесле были для наемников. У Фрэйна не было ни храбрости, ни убеждений, чтобы прожить полную лишений жизнь даже отставного офицера Содружества. Его уделом была лишь гарнизонная работа, кадровая служба, но не более… А когда приходила война, таких, как он, отставляли в сторону, освобождая место для наемников либо урожденных, либо обученных и доставленных для настоящей войны.
Надо отметить, что гарнизонная работа оплачивалась куда как скудно, по сравнению с оплатой наемников. Правительства могли подписывать долгосрочные контракты с офицерами типа Фрэйна. Оплата при этом была минимальной, и контракт выполнялся до тех пор, пока не возникала необходимость в наемниках, которые за свою блестящую боевую подготовку требовали куда более высокой оплаты.
Но достаточно о коменданте Фрэйне, который вовсе не был так уж и важен. Это был маленький человек, который убедил себя, что он вот-вот должен быть признан — по крайней мере на уровне Межзвездной Службы Новостей — как потенциально великий человек. Как большинство подобных ему людей, он ошибочно предполагал, что угодливость поможет ему продвинуться по службе. Он рассказал мне о себе все, он показал мне позиции на холме, где окопались его люди. К тому времени, когда я уже собирался покинуть его, он реагировал на каждое мое предложение, как хорошо настроенная машина. И поэтому, когда я понял, что смогу отправиться за линию фронта, я сделал это. Ибо это было то, ради чего я пришел сюда.
— Вы знаете, мне только что в голову пришла идея, — произнес я, поворачиваясь к нему. — Полевой штаб разрешил мне выбрать одного из солдат для ассистирования мне до конца этой кампании. Я собирался выбрать одного из людей при штабе, но, знаете ли, наверное, было бы лучше выбрать одного из людей под вашим командованием.
— Одного из моих людей? — он моргнул.
— Именно так, — ответил я. — Ведь в случае, если кому-нибудь захочется более подробно узнать о вас или о вашей точке зрения на проводимую кампанию, я смог бы получить всю информацию от него. Было бы непрактично в этом случае гоняться за вами по всему полю боя. А в противном случае мне просто пришлось бы с сожалением сообщить, что продолжение или детализация невозможны.
— Понятно, — произнес он и лицо его просветлело. Но затем он снова нахмурился. — Но на то, чтобы сюда пришло пополнение, уйдет одна или две недели, чтобы я мог все же кого-нибудь отпустить. И мне неясно, как…
— О, все в порядке, — перебил его я и выудил бумагу из своего кармана. — У меня есть полномочия выбрать кого угодно без необходимости ждать его замены — если, конечно, его отпустит комендант. К тому же, несколько дней у вас будет не хватать одного человека, но…
Я позволил ему самому подумать над этим. Какое-то время он ДУМАЛ. В результате неудачных боевых действий в течение нескольких последних недель, все подразделения в этом секторе были слабо укомплектованы. Еще один человек — это означало еще одну дырку в линиях Фрэйна, и он реагировал на это привычным для любого полевого командира образом.