Звездный штрафбат
Шрифт:
Он лежал на земле, лицевой щиток гермошлема был приподнят. Я тоже приподнял свой, вдохнул нефильтрованного воздуха Казачка и, как обычно, в первые мгновения «поплыл» от ударивших по лицу запахов, звуков и света.
Крепко, до боли, зажмурив глаза, я справился с собой и рывком, внутренним усилием вернул мир в нормальное состояние.
Наклонился к нему. Отчетливо увидел запавшее, пепельно-серое, словно уже неживое лицо, на котором передние зубы выдавались вперед еще больше. На узеньком лбу виднелись мелкие бисеринки пота, хотя и они не придавали ему вид живого. Просто роса…
Он умирал. Но держался хорошо,
Когда я подумал об этом, мне почему-то показалось, что у него обязательно должна быть большая семья и много детишек… И нарядный двухэтажный домик с чистеньким палисадничком в тихом пригороде… Вот какая чепуха лезла в голову… О мертвых — или хорошо, или ничего… А об умирающих?
— Слушай меня, Киреев… Какие потери, доложить…
— Из штрафников — одиннадцать человек погибших, из состава офицер-надзирателей — один, лейтенант Джефри, — доложил я, из деликатности не включая самого ротного в этот список.
— Двое, Киреев, двое… — уточнил он, кривя губы от боли.
— Что, господин первый лейтенант?
— Из офицеров — двое… — повторил он. — Меня тоже можешь не считать… Так… Я помню, ты же до штрафбата был офицером десанта, капитаном… Так что с батальоном справишься… Справишься?
— Так точно, господин офицер-воспитатель!
— Брось, не козыряй, не до этого… Оставляю тебя за комбата… Приказом по батальону…
— Из офицеров же остался Гнус… виноват, первый лейтенант Хиггрес, — напомнил я.
Куница презрительно поморщился. Если только это была не очередная гримаса боли.
На Гнуса, действительно, было мало надежды. После столкновения с «гайкой» он пребывал в полной прострации, маячил сейчас неподалеку, ни на что не обращая внимания. Это было его первое десантирование, вообще первое участие в боевых действиях, да и офицер-то из нашего главного идеолога и подпевалы комбата, как из дерьма пуля, об этом все уже давно догадались. Куница, в отличие от него, хотя бы обладал кое-каким боевым опытом…
— Ты остаешься за командира, я приказываю… горячо шептал ротный. — Выводи людей на точку возврата, капитан… Ты — сможешь, я знаю… Выводи…
Он говорил все тише и тише, а потом вдруг прикрыл глаза, и я по-настоящему испугался. Мне на мгновение показалось, что он уже умер и продолжения я не услышу.
Куница, первый лейтенант Вадим Куницын, пересилил себя. Снова открыл глаза, глянул на меня, как показалось, с недоумением.
— Координаты, лейтенант! — поспешил я напомнить. — Координаты точки возврата!
— Да, координаты… — снова скривился он. — Фиксируй… Долгота — 14 978…
Я зафиксировал. Во-первых, забил в компьютер броника, во-вторых, просто запомнил. Для любого десантника точка возврата — это как спасательная шлюпка для древних моряков. Именно оттуда, в случае неудачи, производится эвакуация уцелевших. Это, по сути, последняя надежда.
Механика этого дела, в общем, простая. В самый напряженный момент орбитальной атаки, когда противнику не до того, в укромную, глухую точку планеты сбрасывается «маяк». Так как он находится в неработающем состоянии, то обнаружить его противник не может даже в случае самой
Конечно, в обычных десантных подразделениях координаты точки возврата знает каждый солдат, но у штрафников она известна только «оводам». Не знаю, может, кто-то из штабных рассудил, что это будет дополнительным стимулом для «контингента» беречь своих офицеров? С них станется…
— Капитан, ты здесь? Ничего не вижу, только что видел, а теперь — ничего… Пустота… Серая пустота… — еле слышно прошелестел Куница. — Капитан, Сергей… ты где?
«Это он мне? — я не сразу понял. Отвык уже от своего бывшего звания и собственного имени… Тоже чуть не сказал — бывшего».
— Я здесь, я слушаю! — поспешил отозваться я.
— Слушай, капитан… Ты в Бога веришь?
— Не знаю, — честно ответил я. — Вряд ли. Сейчас — вряд ли…
— Вот и я не знаю… До сих пор не знаю… — эти слова я даже не услышал, а, скорее, понял.
Потом он умер.
Его глаза еще долго оставались открытыми и напряженными, словно он продолжал всматриваться в непонятную пустоту, пока кто-то, кажется Рваный, не догадался прикрыть ему веки.
В сущности, нам редко приходится хоронить людей с уцелевшей головой и глазами, на которых остались несожженные веки…
Сетевой еженедельник «Космогония»
№ 34(1464) от 5 июля 2181 г.
Из статьи обозревателя Цезаря Камилина
«Христос, Магомет, Шива
и прочие религиозные экстремисты».
За восемь лет до высадки на Казачок
…Кто сейчас помнит, что в первооснове канонические тексты «Евангелия» написаны от Луки, от Матфея, от Марка и от Иоанна? Наш многоуважаемый обыватель вполне удовлетворен двумя священными текстами — от доктора Розенталя и от профессора Янушевского. Эти ученые мужи не отличались святым житием, но зато в понимании политкорректности могли дать сто очков вперед любому апостолу.
Почему же в нашем двадцать втором веке, до сих пор исчисляемом от Рождества Христова, его «благую весть» понадобилось не только редактировать, но и местами откровенно переписывать? А почему переработан «Коран», «Веды», другие религиозные тексты, священные для целых народов? Почему под запретом оказались не только исламский фундаментализм или такие экзотические культы, как Буду или почитание богини Кали, но и православие, католицизм, индуизм и даже безобидный буддизм?
Причина все та же — оказывается, великие учителя древности слабо разбирались в реалиях современной политкорректности и допускали-таки в своих речах скользкие высказывания, отдающие душком религиозного экстремизма!