Звёздный свиток

Роун Мелани

— Будь я проклята, — пробормотала Сьонед. — Я сказала ей, что люблю тебя… и она поняла!

— Я ждал чего-то в этом роде. Веди себя прилично, «Гонец Солнца», — улыбнулся он. — Ей ведь всего три года. Я не дам тебе развратить невинное животное.

— Ох, замолчи! — Придвинувшись к драконше, она еще раз попыталась начать беседу. — Элисель! Мое имя Сьонед, а моего самца зовут Рохан. У тебя есть имя?

Драконша выглядела сбитой с толку. Сьонед закусила губу, пытаясь придумать еще какой-нибудь способ вступить с ней в связь. Наконец ее осенило. Она нарисовала в воображении картину самцов драконов, танцующих на песке, и выбирающих их самок, затем поставила

между ними Рохана и себя самое, выходящую вперед и берущую его за руки. Она сосредоточилась и вплела картину в моток солнечной пряжи. Это оказалось не слишком трудно: понадобилось лишь небольшое изменение по сравнению с тем, что она делала с Огнем. При виде картины Элисель оживилась, снова загудела, и на этот раз ее удовольствие передалось солнечной ткани.

Да, это годилось. Сьонед создала картину Скайбоула, как она видела его во время полета «Гонца Солнца»: очевидно, драконы видели его так же. Затем она показала крепость у озера драконше. Элисель радостно вскрикнула и принялась раскачиваться взад и вперед. По воздуху летели цвета — яркие оттенки голубой воды и неба. Сьонед позволила им скользить через мозг, не пытаясь привыкнуть ко всем их богатейшим оттенкам. Затем она создала картину Стронгхолда — снова с высоты полета «Гонца Солнца» или дракона — и представила себя, Рохана и Поля стоящими во внутреннем дворе. На этот раз картина вернулась обратно, и так мощно, что Сьонед слегка поморщилась. Высокогорное плато, ярко-зеленое от летней листвы, слегка выщипанной лосями и оленями; отлогие Холмы Каты зимой — ураган, несущий по темному небу грозовые тучи и видимый из уютной, безопасной пещеры. В каждой картине были мириады цветов и второстепенных образов: рек, рыбы, дикого оленя и лося, других драконов, деревьев, птиц, цветов, маршрутов полета туда и обратно, окружающей местности с поселениями людей, изображенных темными предупреждающими цветами, и множество другой информации, которую Сьонед не могла воспринять.

— Элисель! Пожалуйста! Медленнее… Ты делаешь мне больно!

Образы внезапно прекратились. Драконша затрясла крыльями и захныкала. Сьонед снова сосредоточилась, пытаясь уговорить ее. Она воссоздала свой спектр — изумруд, сапфир, оникс и янтарь — ставший ее частью больше, чем имя.

— Это я, Сьонед. Вот какие у меня цвета.

Казалось, что драконша наконец поняла, чего от нее хотят: в воздухе между ними так и замелькали картины. На одной из них было пропущенное через мозг дракона элегантное изображение цветов Сьонед; на него накладывалось лицо принцессы. Мгновение спустя возникло другое изображение. На нем были цвета, которых Сьонед в жизни не видала.

С ней была сплетена картинка маленького красно-коричневого дракона с золотыми подкрылками.

— Элисель! — воскликнула ликующая Сьонед. Драконша загудела. Принцесса сказала это слово вслух и могла поклясться, что драконша подмигнула ей. — Она знает свое имя!

— Сладчайшая Богиня! — выдохнул Рохан. — Она понимает тебя… Сьонед, я мечтал об этом всю свою жизнь… — Внезапно он прервался и горячо шепнул жене: — Спроси ее: ничего, что мы пришли сюда?

— И не подумаю! Разве ты не видишь, что мы ей нравимся? — Она засмеялась и поцеловала его. Драконша так же низко загудела, как тогда, когда Сьонед послала ей чувство любви к своему мужу. — Ого, ты ей тоже нравишься! — сказала она и в шутку погрозила ему пальцем. — Но ты прав, надо спросить ее, можно ли здесь построить дворец.

— Теперь это невозможно! По крайней мере, сейчас. Если эта долина принадлежит им…

— Позволь мне спросить, любимый.

Отступив от мужа, Сьонед задумалась, как это

сделать. Она снова показала Элисели Стронгхолд, а затем мысленно изменила картину, наложив крепость на изображение долины, сделав ее высокой и гордой, окруженной снующими вокруг занятыми и праздными людьми. В Элисели снова вспыхнуло любопытство: огромные глаза уставились на юг, как будто замок действительно должен был вот-вот появиться оттуда. Она ошарашенно поглядела на Сьонед и снова очень по-человечески склонила голову набок. Изображение дополнилось образом большого загона, где на солнце паслись золотистые лошади. Элисель задрала голову, и Сьонед чуть не захихикала: драконша увидела легкую добычу.

Но внезапно картина, созданная Сьонед, вернулась к ней в измененном виде: вместо длинноногих кобыл и жеребцов Элисель весьма достоверно изобразила толстую белую овцу. «Гонец Солнца» соответственно изменила и свою картину, добавив у озера овчарню, полную ярок и баранов. Драконша захрюкала от удовольствия и показала Сьонед всю долину с птичьего полета — замок, загон, лошадей, людей, овец… и драконов, питающихся, пьющих и купающихся в озере.

Тогда Сьонед и в самом деле засмеялась. Ее план принят и одобрен драконами!

— Так ты любишь баранину, да? Получишь ее сколько угодно, если позволишь построить здесь дворец!

Элисель потрясла крыльями и еще раз нарисовала для Сьонед картину своих цветов. На сей раз к ней было приплетено изображение продутых зимними ветрами холмов Каты — их южного дома. Недвусмысленное приглашение в гости читалось не только в сплетенном солнечном свете, но и в огромных нежных глазах. Сьонед и не думала отказываться: она снова показала Элисели Стронгхолд, и драконша вздохнула от полноты чувств.

Все это время другие драконы плескались в озере, не обращая на это эпохальное событие никакого внимания. Но тут самец издал суровый рык и поднялся в воздух. Он облетел озеро, хватая огромными челюстями детенышей, продолжавших плескаться и шалить. Другие драконы один за другим поднимались в воздух; взрослые самки выстраивали в линию подростков и детенышей.

Когда старый самец приблизился к Элисели и рявкнул на нее, лошади испуганно заржали, а маленькая драконша подпрыгнула и выпрямилась, как провинившийся солдат. Сьонед улыбнулась и быстро расплела солнечный свет. Элисель снова захныкала от обиды. Сьонед еще раз вспомнила роскошь ее цветов и дружелюбие. Драконша взмыла в воздух, сделала прощальный круг над озером, присоединилась к стае, и они полетели на юг.

Сьонед смотрела драконам вслед, пока они не исчезли, и только потом почувствовала прикосновение Рохана к своему плечу. Она обернулась и встретила его взгляд.

— Это было чудесно, — сказала она. — Неописуемо.

— Впервые в жизни я жалею, что не владею даром фарадима.

Ее сердце заныло от жалости: Рохан никогда не узнает, что значит прикоснуться к одному из его любимых драконов.

— Рохан…

Он покачал головой и улыбнулся.

— Позже. Когда у тебя будет время все как следует обдумать. Когда ты найдешь слова, чтобы описать неописуемое… потому что я хочу знать все .

К ним приблизился не слезавший с лошади Поль.

— Мама, что она тебе сказала? О чем вы с ней говорили? Сьонед посмотрела на него снизу вверх.

— Мы можем остаться здесь и можем построить дворец, при условии, что будем кормить их, когда они здесь остановятся! Эта долина лежит на их пути между горами Вереш и холмами Ката. Ох, Поль, я не могу дождаться, когда ты научишься владеть своим даром!

— Значит, я смогу и сам разговаривать с драконами? — Он засмеялся от счастья. — Мама, ты единственная, кто сможет научить меня этому!