Звездный ветер
Шрифт:
— Вообще-то «Огурчик» — это дама! Беременная!
— Землянин, а ты уверен, что знаешь о нас все? — не оборачиваясь, ядовитым тоном процитировал киборг надпись на футболке, в которой я осмелилась явиться на работу, пользуясь отсутствием начальницы (и в знак протеста).
Я задохнулась от возмущения и попыталась придумать адекватный ответ, но тут наконец-то отозвался Меркьюри Клайв:
> нужно сделать пункцию мозгового вещества и проверить на состав химических элементов. я вышлю таблицу нормы для муар-мана
> как мне это сделать?
> умница вы моя. возьмите
— Коробочка с кнопочками, — я передразнила профессора самым своим противным голосом. — Тебя бы… пробурить.
Внимательно осмотрела муарманца, стараясь не встречаться взглядом с его «глазами». До воскресенья еще три дня, нельзя пускать происходящее на самотек.
— Помочь?
Я подпрыгнула чуть на полметра над полом — Эл слез с подоконника и бесшумно подкрался ко мне сзади, заглянув в комфон.
— Помоги, — сказала сердито. — Держать будешь.
Мы пошли в лабораторию.
— Тебе тут что, везде можно шляться? — ворчливо поинтересовалась я по дороге.
— Нет, только по третьему этажу.
— Это второй этаж.
— Да? — «удивился» киборг. — Сбой программы, наверное.
— Врешь и глазом не моргнешь.
— Условно-живые организмы лишены способности к умышленной передачи заведомо ложной фактической и эмоциональной информации с целью создания или поддержания в индивидууме убеждения, которое сам передающий считает не соответствующим истине, — любезно сообщил Эл. — Это противоречит самой концепции использования искусственных био…
— Понятно, — перебила его я. Да, самообучение и хитрость налицо.
В лаборатории было пусто, помощницы профессора Бронски не считали нужным задерживаться на работе даже на пять лишних минут. Я поставила муарманца на стол и, найдя в ящике бур для биопанцирей, продезинфицировала его со всей тщательностью.
— Ну, — виновато сказала я, подходя к Огурчику, — не думаю, что будет больно. Такая ма-а-аленькая дырочка. В любом случае, это ведь для пользы дела. Держи его, — велела я киборгу. — Вдруг дернется.
Я прицелилась к точке на шкуре муарманца, подальше от деток, включила бур и коснулась зеленой кожи… Огурчик не дернулся, но взвыл. Плотная, осязаемая волна звука ударила по ушам. Словно в замедленной съемке или в искаженной реальности, падая на металлический стол за спиной, я наблюдала странное явление: комната вытянулась, уйдя высоко вверх, стены лаборатории заросли гибкими лианами, а ко мне по серому грунту бежала целая стая муарманцев. Я удивилась. Страшно не было. Было странно. Вспомнился пост одного эко-туриста, по ошибке забытого на Муар-Мане нерадивым экскурсоводом. Проведя в джунглях планеты три дня и благополучно вернувшись на землю ненадкушенным, турист писал, что маурманцы способны воздействовать на сознание местной фауны и человека иллюзиями. Отсюда и их контроль над хищниками. Очень интересно!
Голова моя, очень хорошо работающая, несмотря на ситуацию, уже готовилась к роковой встрече с острым углом лабораторного стола, но рука Эла успела ее предотвратить.
…
— Ты ведь не просто киборг? — спросила я.
— Не просто, — согласился Эл. — Я сложный киборг. Двадцатиуровневый процессор.
— Я не об этом.
— У тебя инопланетянин убегает.
Огурчик «бродил» по лаборатории, оставляя следы.
— Пусть погуляет. Как ты думаешь, муарманцы разумны?
— Даже не сомневаюсь в этом. Мы же с ним беседовали.
— Некоторые ученые считают, что речь муарманцев не сложнее общения дельфинов.
— Огурчик вполне разумен. Кстати, пока ты приходила в себя, он извинился. Сказал, у него все хорошо, дети скоро…э-э-э… не знаю, как перевести… в муарманском это звучит как «заведут отдельный дом». Тело в муарманском — тоже синоним дома.
— Здорово! — обрадовалась я.
— Кью милый.
— Кью?
— Огурчик — это слишком долго. Я подумал, такому малышу больше подходит сокращение. (*от англ. cucumber — огурец)
— Ты с ним общаешься вовсю, а я даже двух слов выговорить не могу.
— Если быть точными, в языке Муар-Мана мало того, что мы привыкли называть словами. Есть неустойчивые семантические комбинации, напоминающие двоичный код с числом разрядов, зависящим от места обитания. Так что ты ни в чем не виновата, как и большинство ксенолингвистов, пытающихся изучать этот язык. Я мог бы написать специальную программу…
— Напиши.
— У тебя комфон звонит, — сказал Эл. — Принять вызов?
— А ты можешь?
— Могу. На свой канал. У тебя комфон не защищен — даже элементарной защиты нет.
— Не надо. Я посмотрю, кто это… Дейв! Третий раз за день. Это мой бойфренд, бывший. То есть он еще не знает, что он бывший. Не получилось у нас. Наверное, у меня проблемы с общением, из-за того, что я росла в детском доме.
— Как ты туда попала?
— Отец погиб, когда мне было четыре. Поначалу меня отправили в Йоркшир, в приют. А через несколько лет выяснилось, что папа оставил наследство. Все еще тогда удивлялись, откуда он взял деньги. Он всю жизнь проработал камердинером в богатой семье, но они не то чтобы его баловали. Он даже в космос со своим хозяином отправился, чтобы больше заработать. Но не успел, — я смотрела на Огурчика, наматывающего круги по полу лаборатории.
— А твоя мама?
— Она меня бросила. Познакомилась с одним богатым шалопаем из окружения хозяина папы и сбежала. Я росла «при дворе», с горничными и прочими слугами в доме, где служил отец. Когда он погиб, меня отправили в приют. Там было плохо. Меня брали в семьи, но каждый раз возвращали. Не помню, почему. Наверное, я была не самым послушным ребенком. В одной семье даже стоял выбор между мной и ай-кабом. Я прожила там два месяца, мне уже и фамилию поменяли, кстати, я ее оставила, уж слишком много документов переделывать. В итоге, та семья выбрала ай-каба. У них уже была девочка, и они хотели мальчика. Он был очень милый. Мы даже подружились немного.