Звездный вирис (сборник)
Шрифт:
Мы переправились через реку по наведенному нами мосту и двинулись по безжизненной равнине.
Впереди колонной шли сухопутные шлюпы, следом — фургоны и наши транспортеры. Командный шлюп, в котором сидели я, Бек, Грейл, Рит и Хассманн, был тем самым, на котором мы прибыли на Землю. Он единственный из всех имел атомную энергетическую установку и был больше остальных. Во время привалов мы разбивали лагерь и спали в палатках.
Ужинали мы обычно вместе со старшими офицерами Реаттской лиги, главным среди них был Хеерлау. На второй день похода за ужином вспыхнула ссора. На этот раз Рит, Грейл
В этот день мы натолкнулись на дело рук шедших впереди нас легионов ротроксов. Ротроксы повстречали племя кочевников. Фургоны и протеиновые цистерны были разбиты и обломки разбросаны. Повсюду валялись трупы. Ротроксы явно никого не оставили в живых.
— Это и есть та цивилизация, которую мы несем на Каллибол? — возмущено произнес один из реаттцев. — Я с самого детства только и слышал о том, что наш труд даст человечеству новую энергию и свободу. Это они и есть?
Заявление было серьезным. Все офицеры были молоды, принадлежали к новому поколению, выращенному нами. Как он и сказал, его воспитывали с детства. Вообще-то от них скрывалось настоящее положение Реатта, или, точнее, оно преподносилось им в сглаженном виде. Это было время их испытания, их первое соприкосновение с неприглядной действительностью.
— От ротроксов всегда следует ожидать жестокости, — ответил Хеерлау, глядя на Бека.
Хеерлау был человеком, который никогда не сомневался в правильности нашей линии, что бы ни происходило. Он был ближе всего к нам и обладал той же твердостью, какая воспитывается в самом Клиттманне.
— Мы должны сотрудничать с ними ради дела, — продолжил он. — Цель оправдывает средства.
Другой офицер перебил его, бросив свой столовый нож на стол.
— А я говорю, это возмутительно. За это следует наказывать!
— Не говори глупости, — сказал ему Хеерлау. — Разве ротроксы могли поступить иначе? А что было бы, если бы те люди, которых они встретили, предупредили бы город о готовящемся нападении?
Во время этого спора я сидел молча. Вдруг неожиданно для себя заговорил.
— Ты прав, — сказал я. — Это отвратительно. Если мы будем вести себя так, то лучше бы мы не отправлялись в поход. Ротроксы — чудовища, и просто трудно представить, что произойдет, когда они ворвутся в Клиттманн.
Бек гневно на меня посмотрел. Последовало напряженное молчание, во время которого реаттцы продолжали с натянутыми лицами есть. Вскоре мы все разошлись по своим палаткам.
Когда мы вошли в свою палатку, Бек предупредил меня.
— Мне не нужно никакого недовольства в наших рядах, Клейн, — сказал он, опускаясь в удобное кресло и наливая нам по кубку хвуры. — Думаю, твое высказывание неуместно.
— Может быть. — Я принял кубок. Но в словах того парня был смысл. Наши реаттцы еще недостаточно закалены. Мы убедили их в том, что создание империи — достойное дело. А сегодня они видят это бесчинство. Честно говоря, без ротроксов было бы лучше.
Бек презрительно фыркнул.
— Помню время, когда ты и глазом бы не моргнул. Как бы то ни было, своим положением мы обязаны ротроксам. Когда время придет, я с ними разберусь. Хеерлау
Я выпил кубок и потянулся за бутылкой.
— Ты не видел того, что видел я на Мераме.
Мы пили еще некоторое время. Бек сделался задумчив. Он странно посмотрел на меня и сказал:
— Думаю, тебе лучше на несколько дней съездить в Реатт, Клейн.
Я не донес кубок до рта.
— Зачем? — с удивлением спросил я.
— Там придурки разинули свои пасти. Я еще дома — в смысле в Реатте — кое-что заметил. Вполне может быть, что усиливается движение за независимость. Сейчас, когда нас там нет, чтобы его пресечь, ему самое время выйти на поверхность.
— Но мы же скоро подойдем к Клиттманну! Я не хочу пропустить этот момент.
— Ты это никак не пропустишь. Просто пройдись по Парку и посмотри, все ли тихо. Если все нормально, то лети к Клиттманну. Если нет — то знаешь, что делать.
Я чувствовал разочарование, но Бек был тверд. Пришлось ехать.
Я прибыл в Парк и скоро начал подозревать, что Бек дал мне ложную наколку. Тут все было, как обычно. Система поставок к воротам действовала превосходно. Все организации Реаттской лиги с нетерпением ждали вестей о первых победах.
Бек велел мне оставаться, по крайней мере, дня два, может быть, три. Я стал болтаться здесь, чувствуя себя уныло и не зная, чем заняться. Все мои мысли были с теми колоннами войск, которые там, на расстоянии миллионов световых лет, шли с ярко горящими прожекторами.
Я вдруг вспомнил о Хармене, старом алхимике. Он с Беком был в некотором роде близок. Многие свои идеи Бек взял от Хармена. Может, стоит поговорить с Харменом, подумал я.
Его лаборатория находилась довольно далеко от Парка, так что я полетел туда на небольшом самолете, за штурвал которого сел сам. Хармена я застал в просторном кабинете. В небольшом книжном шкафу стояли его драгоценные книги, которые ему много лет назад удалось вывезти из Клиттманна.
Входя, я обратил внимание на то, что здание полно ассистентов в малиновых халатах, или подмастерьев, как он их называл. Ради них Хармен ярко освещал помещения, а сам все время ходил в темных очках. Во всем остальном он оставался все тем же психом-алхимиком, какого я знал и раньше. Волосы его спадали до плеч, а из-под очков торчал загнутый книзу нос, и все это придавало ему сходство с каким-то хищным зверем.
Я сказал Хармену, что скоро он, если захочет, сможет перебраться в Клиттманн. Ответ его был неопределен. Переезжать будет трудно, сказал он. Некоторые элементы оборудования очень тяжелые, да и условия в Клиттманне первое время будут нестабильны.
Я встал и принялся расхаживать по помещению. Что-то меня ело, но я никак не мог определить, что.
— Это немыслимо! — воскликнул я вдруг. — Когда нас выперли из Клиттманна, можно было поклясться, что у нас нет никаких шансов. А Бек провел нас через ворота сюда, на Землю — с твоей помощью, конечно. Но даже тогда можно было подумать, что у нас нет никаких шансов, разве что останемся в живых. Мы прыгали наобум. А теперь вот мы возвращаемся в Клиттманн с целой армией. Через несколько дней город будет наш. Это просто немыслимо.