Звездочет
Шрифт:
— А сенаторов? — угрожающе подступил к нему Себастьян.
— Нет, черт побери! Я пытался убедить их освободить ее, а не осуждать.
— Несмотря на то что ты сам считал ее виновной? — недоверчиво прищурился Майлз.
— Я так не думал. Я… я не мог. Но все это ерунда, потому что виновна она или нет, но ее ждет смерть, если мы не предпримем никаких действий.
Джорджо тем временем выпустил Нило, который смотрел нa господ расширенными от ужаса глазами. Когда перебранка между ними закончилась, он поднялся и подошел к Йену.
— Что я могу сделать? — спросил юноша с достоинство словно
Арборетти с облегчением вздохнули и вернулись в комнату, Джорджо и Нило последовали за ними.
— Нам нужно знать имена тех, кому ты доставил письма в четверг вечером. Мне известны два — Криспин и Вальдо Вальдоне.
Нило помолчал и потом без запинки выпалил все Четыре адреса и инициалы получателей, обозначенные на кремовых конвертах, которые вручила ему Бьянка.
Оставшись одни, Арборетти и Джорджо внимательно изучили список.
— Мы можем обойти всех вместе и допросить каждого. Так у нас меньше шансов быть застреленными, — предложил Тристан.
— И меньше шансов получить признание, — сказал Йен и отодвинул список на середину стола. — У нас недостаточно фактов, чтобы пригрозить разоблачением.
— Это не совсем так, — возразил Тристан. — У нас больше фактов, чем было у Бьянки, когда она осмелилась угрожать им, и этого было достаточно, чтобы убийца выстрелил в нее. Мы упускаем из виду что-то очень существенное.
— Я уже голову сломал, но так и не могу ничего придумать, — вмешался Криспин. — Мы знаем мотив, знаем того, кто приказал выкрасть кинжал, мы…
— А сколько людей из тех, кого пригласила Бьянка на встречу, присутствовали на балу в понедельник? — воскликнул вдруг Майлз, стукнув кулаком по столу.
— Все. А почему тебя это интересует? — спросил Йен.
Майлз откинул волосы со лба и с досадой покачал головой:
— Если все, то мое предположение бессмысленно. Я надеялся вычеркнуть из списка хотя бы одного на том основании, что он мог подменить кинжалы во время бала. Но в таком случае это ни к чему не ведет.
— Кроме того, что у нас нет доказательств, что цветок принесли в дом уже с кинжалом, — заметил Криспин.
— Это растение было тогда в комнате Изабеллы, — тихо вымолвил Йен. — Я не помню его зрительно, но оно должно было быть там. Я отчетливо помню, что Бьянка все время чихала, пока я говорил с ней.
— Если растение было там, то скорее всего настоящее орудие убийства спрятали в горшке, подменив его осыпанным драгоценностями кинжалом, сразу после убийства. Это свидетельствует о том, что настоящий убийца знал не только о том, где кинжал, но и о том, где находится теперь Цветок. Значит, тот, кто прислал к нам в дом это растение, и есть убийца, — радостно заключил Майлз, но Криспин тут же разочаровал его.
— Я не знаю, кто его прислал, — печально сказал он. — Его доставили накануне бала в обычной оберточной бумаге, без карточки. Я подумал тогда, что цветок привезли на одном из наших кораблей с Востока, навел справки, но никто его никогда в глаза не видел.
— Может быть, ты не там наводил справки? Ведь с Востока, например, из Константинополя, ежедневно приходят суда, — заметил Майлз.
— На одном из них прибыл Салим, — осторожно добавил Себастьян. — Корабль пришел за порохом.
— Двенадцать сотен тонн пороха, —
— Какова вероятность того, что часть тайного разговора, который подслушала Изабелла, касалась продажи пороха? — вмешался Криспин. — И что это растение было преподнесено турками в знак доверия по окончании переговоров?
— Очень велика, — отозвался Йен, досадуя на себя за несообразительность. — Конечно, Бьянка имела в виду именно это. — Остальные члены семьи ловили каждое его слово. — Она открыла встречу у Туллии заявлением, что один из присутствующих убийца, вор и изменник. Она должна была понимать важность этого растения, которое связывало тайные собрания у Изабеллы с покупкой пороха турками. Мне казалось, что она переусердствовала в своем стремлении раскрыть убийство, но теперь я так не считаю. Именно из-за того, что она назвала убийцу изменником, ее едва саму не убили. Теперь я в этом уверен.
— Тогда мы нашли убийцу, — заявил Тристан, стараясь держаться спокойно, потому что отдавал себе отчет в том, что это может быть очередной тупик. Все обратились к нему, стараясь понять, не шутит ли он, но Тристан был предельно серьезен. — Себастьян, ты записал возможных претендентов на заключение сделки о поставке оружия?
Себастьян медленно кивнул. Он достал из куртки листок бумаги и с мрачной улыбкой положил его рядом с тем, который уже лежал на столе. В списке подозреваемых в убийстве, составленном Бьянкой, и в списке предполагаемых изменников было только одно повторяющееся имя. Сомнений быть не могло. Они вычислили убийцу.
Глава 27
Мрак, наполнивший ничем не освещенную камеру, опустился на стоячую воду, и из нее на стены поползли отвратительные насекомые. Бьянка смотрела на деревянные нары, стоявшие посреди камеры, как на спасительный островок посреди моря нечистот. Когда ее привели, вода лишь смачивала подошвы ботинок, теперь она доходила до щиколоток, а уровень ее все поднимался.
Бьянка промокла и дрожала от холода. Но это ощущение холода шло изнутри — холод одиночества человека, брошенного на произвол судьбы, лишенного надежды на спасение и, главное, самоуважения. Она позволила себе влюбиться в Йена, стать бессловесной игрушкой в его жестоких руках! Она позволила ему обмануть себя искусно построенной ложью. Почему она с такой легкостью поверила в его невиновность, когда застала его на месте преступления, приняла на веру его поспешные объяснения, забыла то чувство отвращения, которое он вызывал у нее раньше?
Она пыталась вспомнить ту ночь, когда он заставил ее раздеться, а потом оттолкнул от себя как кровожадного монстра, как вонючее животное. В этот момент она чувствовала в себе одну из женщин, которые умоляют о близости мужчин, им отвратительных.
Ему, должно быть, стоило неимоверных усилий притворяться, что ему доставляет удовольствие близость с ней, ласкать и целовать ее, добиваясь оргазма. Под грубой тканью платья ее соски затвердели, когда она вспомнила его нежные прикосновения, ощущение его лобковых волос на ее бедрах, твердой мужской плоти, дрожи во всем теле, когда он изливал в нее свое семя. Неужели это тоже было притворством, частью жестокого плана?