Звездочеты
Шрифт:
– Не гоните лошадей, приятель, – поморщился он. – Пейте лучше кофе. Я и не рассчитываю получить от вас какой-либо конкретной подсказки. Вы мне нужны совсем для другого дела. Что же касается местоположения спрятанной библиотеки Улугбека, то информация на этот счет, причем самая достоверная, окажется в моих руках в ближайшее время, быть может, уже в конце этой недели. Речь идет не о коте в мешке и не об иголке в стоге сена. Это подлинный документ 15-го века, с личной печатью Мирзы, найденный около семидесяти лет назад.
– Так-так-так, доктор! У меня сразу же появилось много вопросов. И первый из них такой: зачем я вам тогда нужен?
Он поерзал в кресле, крякнул, и я вдруг понял, что он ожидал этого
– Ладно, не буду ходить вокруг да около… Дело в том, что я рассчитываю получить от реализации моей мечты определенные дивиденды. Речь идет, конечно же, не о распродаже старинных фолиантов. Я совершенно бескорыстно хочу вернуть их человечеству, а взамен получить немножечко славы. Той славы, которую имел при жизни Шлиман за свои открытия. Той славы, благодаря которой он создал легенду из собственной жизни. Нет, мне столько и не нужно. Но пусть все знают, что это именно я, Надыбин Михаил Викторович, благодаря исключительно собственной инициативе и собственным средствам, разыскал библиотеку Улугбека, скрытую от людских глаз на протяжении почти шести веков. Короче, мне нужен штатный летописец, хроникер, литератор, который был бы постоянно рядом со мной и в художественной форме записал бы весь процесс поиска, понимаете? Так, чтобы ни у кого не оставалось сомнений. Правда, Шлиман писал сам. Но у меня, к сожалению, нет литературной жилки. Не дал Бог умения владеть живым, звонким слогом. Поэтому я давно уже решил про себя: как только вопрос об организации экспедиции перейдет в практическую плоскость, я сразу же приглашу опытного литератора, способного описать ход событий объективно, красочно, и в то же время, не забывая о моей личной роли. Только и всего. Это ведь справедливо? Или вы считаете меня презренным честолюбцем? Говорите прямо, не юлите!
– Минуточку, сейчас меня больше занимает другой вопрос: почему всё-таки именно я?!
– Я прочитал ряд ваших очерков и понял, что вам тоже небезразлична эта тема. То есть, мы в некотором роде единомышленники. Это первое. Во-вторых, мне симпатичен ваш слог. Кроме того, я по разным каналам собрал сведения о вас, и оказалось, что вы тот самый человек, который идеально вписывается в мой замысел. Вы одиноки, то есть, как и я, не связаны семьей, вы физически здоровы и выносливы, вы умеете держать слово и хранить чужие тайны. Ну, а отдельные ваши недостатки, вроде склонности, скажем так, к созерцательности, сопровождаемой принятием горячительных напитков, всё же не мешают вам периодически браться за ум и энергично наверстывать упущенное.
– Вы мне льстите, – заметил я. – Но, вообще-то, хотелось бы узнать, из каких источников вы почерпнули всю эту удивительную информацию обо мне?
Он рассмеялся:
– Пока могу вам указать только на один из этих источников. Это моя, так сказать, мачеха, Лариса Леонардовна Крутикова, которая считает себя профессиональной журналисткой.
– Вы сказали – Крутикова? Что-то не приходилось встречать эту фамилию на страницах нашей прессы.
– Когда-то она публиковала свои опусы под псевдонимом «Жемчужная», но, по-моему, давно уже не пишет. С тех самых пор, когда пришла брать интервью у моего тогда еще здравствовавшего родителя, после чего уже назавтра он сделал ей предложение, – с едва заметным оттенком осуждения произнес Надыбин. – Но связь с миром журналистики Лариса Леонардовна поддерживает по-прежнему. По крайней мере, себя она позиционирует именно так. Убедитесь сами. Я обязательно познакомлю вас с ней. В ближайшее время… – тут он рубанул воздух ладонью: – Ладно, в сторону мелочи быта! Я предлагаю вам прямо с сегодняшнего дня стать летописцем экспедиции. Экспедиции, формирование которой я рассчитываю завершить в ближайшие две недели. Вы будете получать зарплату, ну, скажем, превосходящую ваши нынешние
– Звучит заманчиво, – я откинулся на спинку кресла. – Но хотелось бы уточнить, что конкретно будет вменено мне в обязанность?
– Вам поручается вести ежедневный дневник, фиксируя в нем не только всё наиболее важное, но также и второстепенное. Я обязуюсь не вмешиваться в вашу работу. Хотя, конечно, иной раз попрошу внести в дневник те или иные соображения. Но в целом вы будете обладать неограниченной свободой для творчества. Даже гонорар за грядущую книгу целиком ваш, – он наклонился ко мне. – Я ведь знаю, что и вас гложет демон неудовлетворенного честолюбия. Кто знает, может, эта книга сделает вам имя.
Что-то уж слишком он поверил, этот мятущийся баловень судьбы, что держит меня на коротком поводке.
В свою очередь, я наклонился к нему:
– Благодарю за заботу о моем будущем. Я тронут. Почти до слез. Но если уж вы решили доверить мне столь ответственную роль, то давайте начнем первую главу с того, что вы поведаете мне всё-всё о той информации, которая позволит вам, как вы уверены, найти библиотеку. Вдруг ваш документ покажется мне сомнительным? Только после ознакомления с ним я решу, стоит ли соглашаться на ваше предложение.
Я был уверен, что он сейчас начнет брыкаться.
К моему удивлению, он покладисто кивнул:
– Сейчас я посвящу вас в эту историю. Полагаю, излишне напоминать, что на данном отрезке времени она не предназначена для посторонних ушей.
Он подошел к стене, где-то провел рукой, и портрет Шлимана вдруг повернулся ко мне ребром, открыв вид на дверцу сейфа, вмонтированного в стену.
Почти не заслоняя циферблата, Надыбин набрал комбинацию, открыл сейф и достал изнутри нечто, похожее на большой конверт темно-желтого цвета.
– Здесь лежит бумага, которой более 560 лет! – в его голосе слышалось благоговение. – Но рассказать о ней мне хотелось бы в другой обстановке. – Он оглядел каминный зал: – А давайте перейдем в мой кабинет.
Глава 4. ДРЕВНИЙ ДОКУМЕНТ
Надыбин распахнул одну из внутренних дверей, и мы оказались в небольшом коридорчике без окон, отделанном дубовыми панелями и освещенном светильниками в виде факелов.
В торце коридорчика, за другой дверью, находилось, как я вскоре смог убедиться, отдельное помещение, являвшееся кабинетом моего увлекающегося собеседника.
Это была средних размеров комната, всю дальнюю стену которой занимало широкое окно, выходившее в сад. По обе стороны окна топорщились собранные в складки плотные шторы. Сейчас вся комната была наполнена солнечным светом. Однако не составляло труда представить, что при закрытых шторах она даже ярким днем погружается в полумрак.
Как и в гостиной, здесь тоже имелся камин, только меньших размеров.
Письменный стол, несмотря на свою солидность, также уступал габаритами тому, что стоял в гостиной. Сбоку от него из аккуратно закамуфлированной под нагромождение камней кадки поднимался гигантский кактус, почти достигавший своей колючей макушкой потолка.
Я уже не удивился, увидев на стене портрет Шлимана. Рядом висел еще один портрет – Гомера. Чуть сбоку красовалась древнегреческая маска. Полагаю, это была копия так называемой посмертной золотой маски Агамемнона, найденной Шлиманом при раскопках Микен.
Еще левее висела небольшая миниатюра в рамке.
– Вот! – с гордостью сообщил мне Надыбин. – Гравюра из книги Яна Гевелия. Вытащил вчера из компьютера. Улугбек в кругу виднейших астрономов мира, рядом с музой Уранией – покровительницей астрономии.