Звездочка
Шрифт:
С целью чем-нибудь занять себя Лайла снова принялась вязать. Однажды, когда она сидела на диване и вязала девочке новую шапочку, в комнате что-то явственно поменялось.
Опустив спицы, Лайла взглянула на Малышку. Та стояла вплотную к порогу и рассматривала пространство подвала. Затем она вытянула вперед руку, будто для того, чтобы проверить: туда тоже можно пойти. Девочка сделала шаг, потом другой, и остановилась — пятки касаются порога, голова поворачивается сначала в одну, потом в другую сторону. Лайла наблюдала за ребенком затаив дыхание.
Пение
«О чем ты мечтаешь, Лайла? Есть ли у тебя мечта?»
Что-то важное произошло с ней в этот момент — будто часть ее вырвалась наружу, продравшись сквозь окутывающее ее оцепенение. Лайла попыталась заглянуть в образовавшуюся трещину, но ничего там не увидела.
Собрав в охапку вязанье, она поспешила вон из комнаты.
«Проедусь немного», — решила она. Будто бы каждый день сидела за рулем. На самом деле водителем всегда был Леннарт, из-за ее больного колена. Но вот она сидит в машине и средь бела дня несется на скорости сто десять километров в час по извилистому шоссе, ведущему в Римбо.
Лишь свернув на лесную дорогу, Лайла поняла, что именно сюда держала путь с самого начала. Остановившись у опушки, откуда в лес вели многочисленные тропинки, она заглушила мотор.
Вот тут полтора года назад Леннарт нашел Малышку. Выйдя из машины, Лайла поплотнее закуталась в плащ, чтобы уберечь себя от ледяного моросящего дождя. Небо затянуло тучами, и между деревьями, несмотря на светлое время дня, стоял сумрак. Лайла осторожно сделала несколько шагов вглубь леса и подавила желание громко позвать кого-нибудь. Кого она хотела позвать? Что она искала здесь? Ей нужно было найти то самое место. Увидев его, она все поймет.
Рассказ Леннарта не изобиловал деталями, но она помнила, что девочку он нашел совсем недалеко от дороги. Лайла медленно ступала по влажному мху и гниющей листве, высматривая неровности. Поежившись от пронизывающего холода, уголком глаз она заметила, как что-то белое полощется на ветру.
На отломанной сосновой ветке болтался обрывок пластикового пакета. Лайла посмотрела на землю — в паре метров от дерева она увидела небольшую ямку, дно которой было засыпано опавшими иголками и листвой. Лайла сорвала с ветки то, что осталось от пакета, и осторожно опустилась на корточки рядом с ямкой, а потом села на землю. Она очистила дно ямки от иголок и листвы.
Рядом с углублением до сих пор высился холмик разрытой земли. Лайла то сжимала, то разжимала в руке обрывок пакета. Она вглядывалась в кусочек белого пластика, но он ничего не мог ей рассказать. Похлопав ладонью по дну ямки, она тоже ничего не почувствовала.
Малышку
«О чем ты мечтаешь, Лайла?»
Она еще долго сидела у ямки, водя рукой по ее дну, будто пытаясь нащупать остатки тепла. Потом, сгорбившись, опустила голову, позволив холодным каплям течь ей за воротник. Поглаживая ладонью сырую землю, Лайла прошептала: «Помоги мне, Малышка! Помоги!»
Даже Джерри обратил внимание на необычное поведение Терез. Он приезжал проведать ее пару раз в месяц и тоже замечал, что сестренка что-то ищет, но не придавал этому особого значения. Ему казалось, она пытается найти выход, и дверь из детской, которой она все чаще пользовалась, чтобы исследовать подвал, явно не подходила на эту роль. Ей, скорее, нужна была лазейка, но таковой не существовало. Уж Джерри-то знал. Но не препятствовал этим поискам. У них были дела поважнее.
Примерно месяц спустя после того, как он обнаружил удивительные способности сестры, Джерри сыграл ей новую песню собственного сочинения — ту, что он когда-то записал на конверте. Мелодия, по его мнению, звучала как типичный брит-поп в шведской обработке. Но Терез привнесла в нее нечто свое, и песня стала похожа на гибрид народной музыки и стиля кантри в его самом трагическом звучании. Что-то из серии «ни гроша в кармане, любимая бросила, пойти мне некуда».
Зимой Джерри пришлось снова пригрозить отцу разоблачением в обмен на разрешение проводить время с сестрой наедине. Как только у него появлялись новые песни, он приезжал к Терез, запирался с ней в детской, завесив окно одеялом, чтобы Леннарт не подглядывал, и они устраивали репетицию.
Обычно в исполнении Терез его песни получались гораздо мрачнее. Нет, «мрачнее» — не самое подходящее слово. Серьезней, пожалуй. В любом случае, послушав сестренку, Джерри каждый раз удивлялся, какой отличный материал ему удалось написать. Когда он пел их сам, они казались ему ничем не примечательными песенками.
Джерри сочинял музыку просто так, ему нравился процесс. Приехав навестить сестру, он первым делом брал на гитаре большой мажорный септаккорд — такой у них выработался ритуал, — и, когда Терез вторила гитаре своим чистым голоском, Джерри чувствовал себя будто заново родившимся.
А потом Терез начинала петь и превращала его незамысловатые песенки в настоящую музыку. Когда Джерри слушал ее, ему казалось, что на несколько минут ему удается перенестись в иной, лучший мир. Пусть ненадолго, но все же. Может, есть все-таки та самая лазейка.
Лайла знала, что рано или поздно все должно закончиться. Съездив на то место, где Леннарт нашел девочку, она вернулась домой и начала искать. Сперва полезла в шкаф, где у них хранились старые пластинки, потом осмотрела гардеробную. В течение нескольких дней она перерыла весь дом, не пропустив ни одной коробки, ни одного ящика со старыми вещами, ни одного укромного уголка.