Звездолет «Черничная Чайка». Трилогия
Шрифт:
– Ну как какая, как раньше говорилось – барин поматросил и с обрыва сбросил…
Октябрина влупила мне пощечину. Ах как хорошо!
– Надо ему рот заклеить, – хрустнул зубами сметливый Урбанайтес. – А то он нас опять всех рассорит! У меня есть лента…
– Заклей лучше свои мозги, – посоветовал я. – А то из них опилки сыплются. С такими мозгами ты, мой твердолобый Фома, всю жизнь будешь у Потягина на посылках… Пардон, шевалье, теперь у Ахлюстина на посылках, теперь он у нас в чингачгуках!
Потягин
– Смотрите, друзья, как чудесно все изменилось за время нашего путешествия! – я окинул подчеркнуто беспечным взглядом окрестности. – Вы открыли в себе много нового! Изменились жизненные ценности! Раньше вождем и группенфюрером был Потягин, теперь он низвергнут с пьедестала, теперь самый главный – Ахлюстин! Великий Ахлюстин, справедливый Ахлюстин!
Покраснел уже Ахлюстин.
– Антон Уткин, ты просто змея, – объявила Октябрина. – Я таких еще не видела…
– Лучше называй меня как раньше, Ужиком. А я буду тебя Тяпой, первая любовь – это тебе не грабли, не ржавеет… Скажи мне, дорогуша, зачем ты тогда нарядилась обезьянкой? – не удержался я.
Ахлюстин блеснул глазом.
– А, понимаю. Ты, наверное, любишь животных. Ярослав, а у тебя случайно нет костюма гориллы? Знаешь, это будет интересно… Хотя я на твоем месте опасался бы – девушка, переодевающаяся по ночам в шимпанзе, может быть опасна. Вот взять Потягина – он переодевался рогаликом…
– Я не переодевался рогаликом! – взвизгнул Потягин. – Ты тут не неделю, ты тут месяц проторчишь! Руки у тебя отвалятся!
Я вздохнул. Надо было продолжать. До конца. Как говорил Ахлюстин – поставить последнюю точку. Я сказал:
– Потягин, я думал, ты обычный рабовладелец средней руки, так, живодер-любитель. Но ты метишь выше, в инквизиторы! Я бы тебе поаплодировал, да руки заняты, извини, братишка. Знаешь, когда мы будем реконструировать Реконкисту, я приглашу тебя на роль Торквемады. Слыхал о таком?
Потягин, несдержанный Потягин, кинулся ко мне с грозными намерениями, но Октябрина и Урбанайтес его остановили.
– Не волнуйся, Антон, ты тут месяц не пробудешь, – успокоил меня Ахлюстин. – И даже неделю ты не пробудешь, мы все-таки не садисты, как ты хочешь представить…
– За всех бы я не ручался, – успел вставить я.
– Три дня будет достаточно, – определил мою судьбу Ахлюстин.
– А как вы отсюда выберетесь? – вопросил я. – Свяжете плот из тростника, парус из соплей?
– Не переживай, – успокоил меня Урбанайтес, – я поставил вихрелет на автовозврат, он прилетает каждую неделю. Так что мы очень скоро будем дома.
– И через три дня мы вызовем сюда Карантинную Службу, – добавил Ахлюстин.
– Разумеется, анонимно? – кисельно поинтересовался я. – Конечно, анонимно! Не вздумайте звонить по
– Боло, – подтвердил Ахлюстин.
– Я так и подумал. Ваша компания истязала меня, потом бросила здесь в беспомощном состоянии на растерзание диким зверям? Вас об этом спросят. И еще спросят – что вы вообще на этом побережье делали? Чем занимались? В Римскую империю играли? Или что-то совсем безумное?
Ахлюстин плюнул.
И первый раз за все это время я был поражен. Укушен в ухо бесноватой пчелой.
У нас плюют чрезвычайно редко, я почти не видел, как у нас плюют, по пальцам одной руки можно пересчитать. И вот Ахлюстин плюнул. Как положено, как в старину. Слюной. Она расплющилась по земле неровной, похожей на ладонь звездочкой. Ахлюстин поглядел на эту звездочку и расплющил ее ботинком. После этого он достал из сумки книгу.
Не ковчежец в виде гроба. Ожидания мои, увы, не оправдались. Книга. Здоровенная, тяжелая, на вид вполне средневековая, с застежками, поеденными плесенью, коричневым переплетом. Я еще немного надеялся, что это какая-то родовая книга, в нее предки Урбанайтеса записывали самые важные события в жизни, рождение детей, рецепты маринованной сельди, даты первых звездных экспедиций и последних солнечных затмений. Но Ахлюстин кивнул Андрэ, тот приблизился, и боксер вручил боту сей фолиант.
Я от удивления присел даже, и кандалы впились в запястья.
Жаль, что себя со стороны не вижу, подумал я. Я, наверное, очень неплохо сейчас со стороны выгляжу. Враги приковывают меня к скале, скоро прилетит орел клевать мою селезенку, жаль, что погода опять наладилась, ровная, теплая. Тут бы бурю! Надо было поговорить с Магистром, у нас в Ордене есть отличный специалист по погоде, хоть торнадо, хоть ураган, все организовать может, а тут погода меняется просто на глазах…
Камеры! Надо было везде расклеить камеры! Чтобы весь этот пир духа зафиксировать! Вот была бы потеха! Жаль, что поздно додумался, когда меня уже к столбу приковали.
А потом бы рассылал этим по почте. Вот, садится Октябрина через десять лет отобедать в кругу семьи, съесть щей или леща с гречневой кашей, а тут начинается трансляция – как она в юном возрасте била плетьми несчастного мальчика…
Какой удар по аппетиту!
– Тебя лечить будут! – пообещал мне Потягин. – Долго! Очень долго!
– Его лечить бесполезно, – возразила Октябрина. – Ему надо в воспитательный лагерь.
– Отличная идея, – согласился Урбанайтес. – Лагерь ему не помешает.