Звездолёты ждут
Шрифт:
Неужели стратегический департамент увидел опасность в её изобретении? Прототип принесёт корпорации миллиарды! Нет, триллионы!
Размышления Гру прервал сигнал с радаров – в систему впрыгнул другой корабль. И хотя автоматический идентификатор выдал информацию, что это всего лишь среднетоннажный транспортер, по тактико-техническим характеристикам Гру безошибочно узнала боевой корвет класса «Стрела», предназначенный для ловли и уничтожения пиратов. Через полсекунды после появления корвет обнаружил сбежавший харвестер и бросился в погоню.
Новый генератор подпространственных перемещений, изобретённый Гру, имел очень много преимуществ. Он был компактен,
Сейчас индикатор показывал, что до следующего прыжка осталось около пяти минут. Гру врубила на полную мощь маршевые двигатели. Оторваться от корвета это не поможет, но пару минут выиграть удастся.
Неожиданно, на мониторе появился сигнал входящего вызова. Её преследователи хотят поговорить, удивилась Гру? Что ж, всё что угодно, если это позволит потянуть время. Так всегда поступают герои развлекательного муви, когда попадают в смертельные ловушки.
На экране появилось серьезное лицо Тинкина.
– Здравствуй, Гру, – тихо сказал он.
– Здравствуй, Тинкин, – холодно ответила Гру. Она старалась не подавать виду, но сейчас в её мозгу разрозненные точки необратимо превращались в цельную зловещую картину.
– Не ожидала?
– Только подходила к этому. Дал бы мне минут пять, и сама догадалась.
– Я пытался тебя предупредить.
– О том, что получил контракт на моё устранение? Извини, ты же знаешь, я не понимаю намёков, сделай ещё пару залпов, – усмехнулась Гру. Она понимала, что надо всеми способами тянуть время, надо говорить.
– Жаль, – всё также тихо сказал Тинкин.
– Того, что я не понимаю намёков или того, что ты сейчас убьешь меня?
– Вообще-то, ты можешь выбрать сама. Это я сделал так, что в тебя не смог попасть истребитель. Благодаря мне капитан сейчас не может справиться с орудийным интерфейсом. У тебя ещё есть шанс всё уладить.
Голос Гру предательски дрогнул:
– Ты дашь мне улететь?
– Конечно, нет, – усмехнулся Тинкин. – Мы должны предоставить доказательства уничтожения корабля. Но персонального контракта на твоё устранение нет.
– Почему? – удивилась Гру. – Это же моё изобретение. Я лично разработала генератор и смогу воспроизвести его в любой момент на любой верфи.
– Твой отец выкупил тебя.
– Я думала это Со… приказал.
– Нет, – замотал головой Тинкин. – У нас контракт от стратегов. Со потратил треть своего корпоративного рейтинга, чтобы отменить твоё физическое устранение. Не уверен, что после этого он останется вице-президентом. И его жизнь теперь полностью зависит от твоего благоразумия.
– Значит я могу вернуться, и мы сделаем вид, что ничего не случилось?
– Нет, – в голосе Тинкина прорезалось тихое злорадство. – Ты больше не «Дип Блю». Тебе запрещено находиться в Фара. Теперь ты сама по себе.
– Ты уничтожишь мою пятилетнюю работу, а меня выбросишь в ближайшей обитаемой системе?
– Примерно так, – кивнул он. – В память о старых временах.
– Последний акт любовной драмы, – усмехнулась Гру. – А в благодарность за великодушие, я приму твою брачную оферту и стану тебе женой.
– Извини, Гру, оферта отозвана, – злорадство Тинкина стало слишком явным. – Ты слишком высокая и, как я уже сказал, ты больше не «Дип Блю». К чему такое двойное неравенство?
Гру отключила видеоканал,
«Что ж, не будем выбиваться из жанра, – обречённо подумала Гру, – закончим на такой же нелепой ноте».
– Извини, Тинкин, – грустно улыбнулась Гру в погасший экран и активировала генератор.
До полной перезарядки оставалось пятьдесят девять секунд.
Глава 3. Музыка барона Корфа
Бронированный гравилёт вынырнул из подземного тоннеля тюремного комплекса и стремительно скользнул вверх на пластбетонную эстакаду, вздыбившуюся несгибаемой тридцатиметровой стеной на сотни километров вдаль. Барон Корф посмотрел в окно, но там лишь изнывала однообразием радиоактивная пустошь, да мелькали серыми пятнами столбы охранных комплексов, методично отмеряя каждый километр.
Сверху в зените, почти неподвижно, триста двадцать восьмой день пылало багровое выкипающее солнце, бессмысленно выжигая пыльную неживую твердь. Безветренные пространства испарялись в алое небо летучим песком и обречённой безысходностью.
Барону нравилась безысходность. Ему нравилась обречённость. По большому счёту, в данный момент он чувствовал себя по-настоящему счастливым. И не только потому, что являлся неоспоримым и полновластным хозяином всему вокруг.
Здесь на планете тюрем Великого Картеля Корф в системе Фаранга ни один человек не мог находиться по собственной воле. Бесчисленное количество боевиков и наёмников картеля пыталось удержаться в этих местах, но рано или поздно все они сбегали или кончали жизнь самоубийством. Казалось из самого воздуха лёгкие свободного человека обречены были впитывать круглосуточное концентрированное уныние. Бесприютное одиночество неотвратимо проникало в живых людей с неживой синтезированной водой, а пыль отчаяния отравляла любую пищу. Депрессия побеждала самых стойких приспешников барона и самых суровых наёмных надзирателей. В конце концов Корф перестал бороться с этим бедствием, заменив весь тюремный персонал на роботов. Вот уже несколько месяцев он оставался на планете единственным живым свободным человеком, управляя с помощью небольшой армии киборгов семнадцатью подземными городами-тюрьмами. Лишь на пограничных станциях у входа в звёздную систему нёс вахту охранный гарнизон, укомплектованный немногими оставшимися с Корфом людьми.
Секрет стойкости барона был в том, что в отличие от приспешников, он слышал музыку. Прекрасную и удивительную музыку. Она звучала в его в голове всегда, сколько он себя помнил. Звучала так ясно и отчётливо, что у него никогда не появлялось сомнений в том, что она неоспоримо присутствует в окружающем мире. Музыка меняла всё вокруг. Благодаря ей угрюмое уныние пустыни за окном превращалось в величественный пейзаж, исполненный глубоких красок и восхитительных оттенков. За пару аккордов бессрочные мытарства и будничная ненависть заключённых преображались в глазах барона в благородные страдания безымянных героев, за которыми хотелось наблюдать и наблюдать бесконечно. И даже скучные хозяйственные тюремные хлопоты трансформировались в музыкальной голове барона в весёлый, озорной мюзикл.