Звездопад
Шрифт:
— По всей стране так, не только у вас. Хотя на Кавказе особенно! Доступ к закромам Родины — самое главное дело! И как же ты в армию попал, обычно на такой работе откупиться можно?
— Вокруг слишком многих посадили, некоторых даже расстреляли, кампания началась по переделу сфер влияния, я предпочел два года армии пяти годам тюрьмы. Считаю, что мне крупно повезло, моим друзьям — нет, многие арестованы.
— Н-да. Значит, есть еще бойцы, радующиеся службе в армии на благо Родины! Молодец!
—
— Да, товарищ лейтенант, еще неделю и мы или окончательно задохнемся, или мухи заедят, — ухмыльнулся Муталибов.
— Это мы уже более-менее принюхались, а если посторонний, новенький какой прилетит, с ног запахом собьет. Сегодня проводим субботник, как раз суббота по календарю.
После завтрака я озадачил посты уборкой окружающей территории. Если взглянуть со стороны, то действительно жуткое зрелище, мусорная свалка какая — то: пустые банки, обрывки загаженных газет, упаковки, огрызки и всюду кучи, кучи, кучи и кровавый понос.
— Дристуны! Всем вооружиться саперными лопатами и вниз на двадцать метров вокруг по склону все присыпать, банки сбросить в пропасть. Если кто попробует скрытно ночью подойти, то хоть загромыхают, будут исполнять роль второго рубежа сигнализации. Да аккуратнее с сигналками, ногами не зацепите, — распорядился я и отправил Гасана контролировать выполнение приказа.
Но как всегда говоришь одно, а делают совсем другое: две сигнальные мины узбеки зацепили, и осветительные ракеты сериями взметнулись в разные стороны.
— Что случилось, почему сигнальные мины сработали? — запросил меня по связи Сбитнев.
— Зачищаем от мусора гору, боремся с антисанитарией, маскируем фекалии! — отрапортовал я бодрым голосом.
— Боретесь за чистоту — это похвально! А вот военное имущество без толку истребляете — плохо.
— Почему без толку истребляем, все одно тут мины бросим, когда уйдем, — ответил я.
— Пререкаешься? Давай топай к нам, возьми с собой бойца и сейчас же выдвигайся, получишь указания на следующую неделю.
«А чего их получать, — подумал я, — что на этой неделе, что на следующей будет все одно и то же: лежать, наблюдать, загорать, есть, мусорить и гадить!» Нехотя я взял автомат, лифчик с боеприпасами и, тяжело вздыхая, отправился в путь. Вниз-вверх, вниз-вверх — пятнадцать минут неторопливой ходьбы под раскаленным солнцем. Насквозь взмокший я выбрался на командный пункт.
На вершине меня никто не встретил,
— Колесо! Где отцы-командиры?
— Там, в своем СПСе.
— Чем занимаются?
— В карты играют, курят, анекдоты рассказывают.
— Как у Самого настроение?
— У Сбитнева — хорошее, у врача — не очень, — ответил солдат.
— А у тебя? — продолжил расспросы я.
— У меня еще хуже: зуб болит, и спать хочется. Капитан-медик пообещал зуб без наркоза вырвать, если засну на посту у радиостанции, вот и борюсь со сном!
— Вот и молодец, борись дальше! А то еще рассердится стоматолог да перепутает, вместо больного здоровый зубик удалит, — сказал я солдату.
— Ни хрена себе перспектива, без наркоза да еще здоровый! Ох, солдатская судьба — злодейка!
— Это точно, — ухмыльнулся я. — Тяжела жизнь военного подростка.
Оглядевшись, я посмотрел в сторону своей горки. Позиции взвода абсолютно не видны, они закрыты соседней высотой, и прямой видимости у ротного нет. Это и хорошо, и плохо. Плохо, что друг друга поддержать не сможем, а хорошо то, что Сбитнев не видит, чем я занимаюсь: болтаюсь бесцельно по горе или сутками дрыхну. Не может и придраться к организации службы. Нет повода прокомпостировать мне мозги.
— Привет, страдальцы! — крикнул я, приподняв палатку, растянутую над укрытием.
— Пошел к черту, — заорал в ответ ротный. — Не тяни полог, а то сейчас стена завалится. Что присесть тяжело и на карачках заползти, обязательно все ломать? Быстро лезь сюда к нам и не пыли! Третьим будешь?
— А что я в вашей конуре забыл, там душно! Третьим быть, а на каком мероприятии? — отказался я. — Играть в карты не хочу — жульничество одно!
— Сгниешь на своей горе, больше не пригласим! — пообещал нахально Володя.
Я ушел, загребая кроссовками песок и мелкие камушки, а игроки, обсыпанные пеплом, так и остались лежать и потеть под пыльной палаткой, куря и обжигая губы об старые окурки, которые они держали пинцетом, и продолжая сворачивать самокрутки. Бедолаги…
Ночь. На связь вышел Бронежилет. Он переговаривался со всеми постами, запрашивал о том, что нужно бойцам для счастья. Оповестил о грядущем празднике жизни на горе: доставка воды и продуктов вертолетом.
— Замполит, тебе сигареты нужны?
— Нет, я не курю, — ответил я.
— А бойцам сколько забросить «Охотничьих»?
— Лучше бы нисколько, пусть бросают курить.
— Товарищ лейтенант, вы что совсем обалдели? — возмутился оказавшийся по близости сержант Зайка.