Звездоплаватели-трилогия(изд. 1960)
Шрифт:
На лице журналиста не появилось ни одного признака беспокойства.
— Я мало смыслю в этих вещах, — с подкупающей откровенностью ответил он. — Вы говорите, что это опасно. Я вам верю. Но раз вы идёте на эту опасность, то почему бы и мне не сделать то же?
— Ну, если так, — весело сказал Хепгуд, — то я очень рад такому спутнику.
Он крепко пожал руку Бейсона.
— Когда вы думаете начать полёт? — спросил журналист.
— В конце августа этого года.
— А почему не раньше?
—
— Ну что ж, подождём! Не так уж долго! — ответил Бейсон.
ВЕНЕРА
16 сентября 19… года.
В Москве сейчас около пяти часов утра.
День 15 сентября навсегда останется в нашей памяти: в этот день мы проникли под облачный покров Венеры.
Завеса тайны, скрывавшая поверхность планеты, приподнялась.
То, что таилось под густыми облаками и так недавно казалось недоступным земному взору, предстало нашим глазам, а беспристрастная киноплёнка запечатлела всё виденное…
Мы приблизились к Венере 14 сентября около двенадцати часов. Диск планеты, появившийся сначала в вид узкого серпа, быстро расширялся и к двадцати часам предстал перед нами в полной фазе.
Освещённая Солнцем Венера блестела, как снежная шапка горы в ясный, солнечный день на Земле.
В этот момент до неё было около двух миллионов километров, и её видимый поперечник был почти такой же какой мы видим Луну в фазе полнолуния. Простым глазом было видно, что поверхность планеты сплошь закрыта белыми облаками.
На фоне чёрного неба, усеянного бесчисленными звёздами, белоснежная сестра Земли была сказочно прекрасна.
Я прильнул к своему окну, не в силах оторваться от этой картины, и без конца фотографировал её на цветную плёнку.
Забыл раньше упомянуть, что на корабле устроены специальные окна, стёкла которых, сделанные из особого сорта горного кварца, не мешают производить съёмки объектов, находящихся снаружи. Эти окна меньше других имеющихся на корабле и предоставлены в полное моё распоряжение. Пайчадзе их называет «окнами ТАСС».
В семь часов утра 15 сентября Камов предложил нам надеть шлемы, которые были уже приготовлены заранее, а затем включил двигатели, предназначенные для торможения корабля.
Раздался знакомый гул, но не такой громкий, как в первый раз.
Сквозь окна проник отблеск пламени.
Мы все, находившиеся до сих пор в самых разнообразных положениях, опустились на переднюю стенку которая стала нашим полом. Возникшая сила тяжести сразу определила, где верх, а где низ. Полёт корабля получил определённое направление — вниз, на Венеру которая очутилась у нас под ногами.
Почувствовать опять свой нормальный вес было приятно, но, как и говорил Камов, движения были
Я перешёл к другому окну и устроился около него лёжа. Пайчадзе и Белопольский, уже больше суток не покидавшие обсерватории, не отходили от астрономических приборов, поглощённые работой. Их окно было в несколько раз больше моего, и они могли наблюдать за приближающейся планетой, не отрываясь от дела.
Камов находился у пульта управления. На этом посту ему предстояло пробыть долгие часы. Он прильнул глазом к окуляру перископа, положив руки на рукоятки.
Я незаметно сфотографировал его.
Венера, диск которой увеличился за это время до размеров раз в десять больше полной Луны, находилась прямо под нами, и корабль падал на неё с высоты сорока тысяч шестисот километров с чудовищной скоростью двадцати восьми километров в секунду. Тормозящая работа двигателей медленно, но неуклонно уменьшала эту скорость.
Если бы не было торможения, то мы врезались бы в атмосферу планеты меньше чем через двадцать минут и сгорели бы как метеор, так как притяжение Венеры ещё увеличило бы скорость корабля. Могучая сила наших двигателей, преодолевая тяготение планеты, равномерно снижала скорость на десять метров в секунду.
Спуск продолжался сорок семь минут, и всё это время я отходил от своего окна только для того, чтобы проверить работу автоматических киноаппаратов, снимавших приближавшуюся планету, и сменить плёнку.
Четыре фотоаппарата находились под рукой, так же как и большое количество негативных материалов. Всё это было заготовлено заранее, потому что сообщение обсерватории с другими помещениями корабля было сильно затруднено. Дверь оказалась сейчас на «потолке», и к ней вела прикреплённая несколько часов тому назад лёгкая алюминиевая лестница. Чтобы добраться до моей лаборатории, расположенной в средней части корабля, пришлось бы взбираться на высоту четырёхэтажного дома; это было и долго и утомительно. Мы заблаговременно приняли все меры, стараясь как можно меньше бывать в лаборатории и обсерватории, пока корабль не покинет планету и не выйдет снова в ставшую уже привычной невесомость. Планета приближалась.
Через двадцать минут скорость корабля уменьшилась до шестнадцати с половиной километров в секунду, и мы приблизились на расстояние в четырнадцать тысяч километров.
Венера закрывала собой почти весь видимый горизонт. С этого близкого расстояния она не казалась такой ослепительно белой. Отчётливо виднелись тени между отдельными массивами облаков. Я внимательно искал в сильный бинокль хоть какого-нибудь разрыва в этой клубящейся массе, но не находил ни одного. Толща облаков была, по-видимому, очень значительна.