Звездопроходцы
Шрифт:
(е) если не получается убежать — надо применить против органоида огнемет или, на худой конец, ведро подходящего химического реагента (ассистент-знайка «Сигурда» конкретизировал: «плавиковую кислоту»; но у меня отчего-то не было уверенности, что по коридорам Периметра Рубрука расставлены ведра с этой самой плавиковой кислотой);
(ж) если не получается убежать или решить проблему радикально — в качестве последнего шанса надо попробовать перерубить нить, тянущуюся за органоидом; монстр резко поглупеет и тогда шансы увернуться от него значительно возрастут.
Информацию,
Но для начала мы разжились кое-какой верхней одеждой в разгромленной «ежами» караулке. Мне, например, досталась теплая куртка с широким меховым воротником.
Очень хотелось стать счастливым обладателем хоть какого оружия, но, как назло, не попадалось ничего — даже лома, даже топора!
Что же до инопланетянина, он отлучился куда-то на пару минут, твердо приказав нам его обязательно дождаться.
В отдалении раздались глухие взрывы, а вслед за ними — грохот рушащихся конструкций.
Эр вернулся обсыпанным с ног до головы мелким строительным мусором и с целым ворохом трофеев.
Во-первых, он катил тележку с различными техническими жидкостями. Похоже, вскрыл такую же точно кладовку, которую мне давеча определили как камеру повышенной комфортности, но — используемую по назначению.
Во-вторых, «король» помахивал… красным планшетом с золотым орлом! Тем самым, который я видел в руках Ревизора!
И, в-третьих, при командоре был его «живой мешочек».
С техническими жидкостями командор расправился сразу. Открывая бутыли одну за другой, он погружал в каждую свой удивительный мизинец-химанализатор (которым на борту «Казарки» взял у каждого из нас анализ крови). Часть жидкостей он забраковал, содержимое двух огромных бутылей — попросту выпил! При этом по его мезоподе бежали интенсивные разноцветные волны.
— Подкрепление. Огня, — пояснил он. Речь шла о заправке для его биохимического огнемета, но я в тот миг был так возбужден, что его мысль не понял.
Еще три бутыли Эр слил в ведро. Дождавшись окончания химической реакции, опрокинул в себя и содержимое ведра.
Отчего-то мне вспомнился сказочный Кащей, выпивающий три ведра воды и легко рвущий после этого свои оковы…
Планшет Ревизора «король» почему-то без единого слова отдал Тайне. А та — отнеслась к этому как к должному! Молча взяла! Без «спасибо»! Во дает!
Ну а про «живой мешочек» надо сказать особо.
В себе — и это вовсе не фигура речи! — командор Эр в буквальном смысле хранил одну вещицу. Ту самую, что так озадачила нас всех еще на «Казарке», когда неожиданно ожила следом за своим хозяином, зашуршала в контейнере, заелозила, перепугав до ужаса Тайну, решившую, что это уже прорывается на борт прилетевший по ее душу злостной галактической преступницы осназ подполковника Курамшина. (И, чего уж там греха таить, меня — только я подумал о неведомом инопланетном монстре, который сейчас вырвется из контейнера и всех нас съест.)
Так вот: у командора была своя тайна. И судя
Я бы назвал его живой реликвией. «Мешочек» и вправду был живым: двигался или просто пульсировал в руках «короля», видимо, в зависимости от внутреннего состояния самого Эра.
Иногда он светился, порой переливался, но чаще сохранял один тон: что-то среднее между темно-синим и мутно-зеленым, я не слишком разбираюсь в названиях оттенков.
Эр берег свою реликвию как зеницу ока, и я полагал, что он связан с чем-то или кем-то, безмерно дорогим его инопланетному сердцу. Отчего «мешочек» шевелился и каким образом сохранял жизненную силу никто из нас, землян, не знал, а спросить было неудобно.
Я не задумывался, обладает ли живая реликвия Эра какими-то другими свойствами, скрытыми от посторонних глаз. В будущем мне довелось не раз убедиться, что подобные реликвии «ледяных королей» — не просто дань памяти, но нечто большее. А насколько большее, никто из нас даже не подозревал.
Миновав два относительно просторных коридора, мы свернули в узкий, извилистый аппендикс. Оказалось, что он упирается в склады и выводит в переход между залом предварительной сортировки и дебаркадером для грузовых машин.
Внушительный замок на тонких входных решетках нас, полных адреналина по самые уши, выдержал, а вот сами решетки — нет. И мы с разбегу посыпались с высоченного дебаркадера прямо… в порожний кузов дебелого армейского грузовика, еще не отогнанного после разгрузки!
Другого транспорта во дворике хозблока не оказалось. Но широченные колеса-снегодавы и огромная шестиместная кабина этого стального снабженца нас вполне устраивали.
Федор с неожиданной грацией скользнул из кузова на подножку кабины и спустя пару секунд уже вцепился в органы управления этого дивного детища Минского Автозавода.
То ли водитель отлучился куда-то аккурат перед атакой ежей-слизней, то ли нам благосклонно улыбнулась в этот раз богиня извечной армейской расхлябанности Бардакиня, но грузовик был вполне исправен, заправлен гидролеумом и значит — в нашем полном распоряжении.
Как тут бедным узникам военно-космической бюрократии не пойти на прорыв?!
— Едем же! — Нетерпеливо воскликнул я.
Однако…
— Не торопись — порвешь галоши, — в манере скорее могучего беллонского аборигена Шадрина, нежели в своей собственной, проворчал Смагин.
— Надо знать, — поддержал его командор Эр. — Можно испортить не одну только обувь. Можно порвать жизненные начала.
В общем, мои спутники намекали на то, что теперь надо выглянуть из каменного мешка и убедиться, что путь до ближайшего выезда из Периметра Рубрука — а я представлял себе эту траекторию крайне смутно — свободен.