Звездопроходцы
Шрифт:
— …Согласно Уставу Экспедиции, позволяющему командирам кораблей в преддверии и в ходе контакта с внеземным разумом и в других ситуациях исключительной важности вносить оперативные изменения в полетный план, я принял решение. Мы меняем курс, увеличиваем скорость и движемся на перехват так называемого d-компонента, Сильваны — планеты с тремя кольцами искусственного происхождения, которой суждено через сто суток столкнуться со звездой Вольф 359 и исчезнуть бесследно. Да, мы рискуем, но вся наша экспедиция с первого дня была риском. Догнав Сильвану, мы
Я замолчал. И, одними губами прошептав «Боже, помоги», включил маршевый двигатель на минимальную мощность — одну сотую полной тяги.
Если кто-то находился сейчас в отсеке без искусственной тяжести и при этом по каким-то причинам проигнорировал сигнализацию, он не сломает себе шею, а начнет очень-очень медленно, как сухой осенний лист, опускаться на переборку. И у него еще будет полно времени понять, где вскоре образуется «пол», где «потолок» и как ему посподручнее закрепиться ремнями.
С полминуты в ходовой рубке стояла тишина, нарушаемая лишь жужжанием вентиляции и тихим гудением электрики.
Наконец пошли доклады из отсеков.
— Здесь двигательный, — послышался голос Каплана. — Мы одобряем ваше решение, Петр Алексеевич.
— Здесь оранжерея, — это была наш ксенобиолог Софья Леонова. — Камень с плеч, командир. Спасибо вам!
— Здесь камбуз. Отличные новости!
— Здесь обсерватория. Мы в восторге, Петр Алексеевич.
— Говорит Человек в Железной Маске, — это был, конечно же, наш химик, Хассо Лаас. — Виват, капитан!
И так — отсек за отсеком.
Я слышал, как бьются сердца моего экипажа — в такт с моим.
Промолчали только мой заместитель, генетик и криобиотехник.
Что ж, ничего другого я не ожидал.
Я неспешно довел тягу до тридцати процентов и наша «Звезда», набирая скорость, помчалась навстречу таинственной планете.
«Звезда» совершала маневр, ставший неожиданным для всех, кроме капитана. Только он знал в точности, почему их звездолет внезапно изменил курс и резко прибавил скорость.
И уже в ходе маневра Петр Надежин сообщил экипажу о своем решении, главным противником которого он был лишь сутки назад: «Звезда» начинает погоню за только что открытой планетой Сильваной!
Приняв решение, капитан не тратил времени зря.
Когда восхищенный экипаж бурно обсуждал происшедшее, Надежин по экстренной связи уведомил капитана «Восхода» Панкратова о том, что он принял твердое решение догонять Сильвану.
«Восходу» же было предписано планово идти к Беллоне, которая и была определена местом будущей встречи обоих кораблей.
Удивленный, заинтригованный и всерьез задетый за живое капитан Панкратов потребовал объяснений. Однако тут же получил вежливое, но твердое уведомление, что это решение обусловлено должностью командира экспедиции и посему о консультациях на предмет его
Сухой канцелярский стиль сообщения несколько отрезвил возмущенного капитана «Восхода», но конфликт уже был налицо.
Между тем решение своего бравого командира экипаж «Звезды» поддержал практически единогласно. Из тех же троих, кто не разделил восторгов экипажа, каждый имел право на тревоги и волнения.
Генетику Камалову не понравилось, что решение принято столь резко, импульсивно; однако своего мнения в открытую он высказывать не стал, предпочитая доверить его служебной почте.
Криобиотехник Васильев не был до конца уверен, что решение принято собственно субъектом Надежиным, а не некоторым альтернативным центром принятия решений внутри капитанского «я».
И, наконец, первый заместитель Надежина, Чепцов, просто обижался, что решение принято без его участия.
Цейтнот заставлял «Звезду» ускоряться, что приводило к росту перегрузок и неизбежных в таких случаях мелких поломок, на которые не хватало ни рук, ни всё того же стремительно тающего времени.
В судовом журнале «Звезды» и личном дневнике капитана Надежина сохранились подробные описания разного рода инцидентов и нештатных ситуаций.
Так, случилась разгерметизация одного из технических отсеков корабля, ставшая результатом удара микрометеорита. После чего четверо добровольцев из экипажа, в условиях постоянной перегрузки, достигающей пороговых значений, осуществили срочный ремонт, заварив повреждения плазменной горелкой.
Для этого им пришлось надеть страховочные пояса и фиксировать друг друга мануально — так академично сформулировал Надежин почти цирковой аттракцион, исполненный четверкой смельчаков, вынужденных в ходе сварочных работ удерживать друг друга за ноги как заправские силовые акробаты!
Затем наступил черед и пилоту-оператору Ярославу Коробко показать класс. Что Ярослав и исполнил с присущей ему лихостью и театральностью, сбив точно направленным зондом «Кварк» весьма неприятную комету.
Комета эта летела почти параллельным курсом со «Звездой». Долгое время ее вообще не замечали, но когда она под воздействием солнечного ветра вдруг распушила широченный хвост…
— Сманеврировать должным образом у нас, боюсь, возможности уже нет, — констатировал Надежин, ставя задачу Коробко. — Серьезные поперечные перегрузки сейчас недопустимы, курс менять и подавно нельзя.
— Понимаю, — кивнул Ярослав. — Но с ней что-то надо делать. Вы только поглядите на этот хвост! Он растет с каждым часом! Раскаленные газы, сопутствующие мелкие частицы… это же такая абразивность! Не говорю уже…
— Вот и славно, — перебил его Надежин, не желая влезать в подробности. — Сбей эту заразу, дружище, и дело с концом.
— Не беспокойтесь, командир. Оприходуем эту гуппёшку, — отозвался пилот-оператор, пробежавшись пальцами по клавишам одного из своих пультов как заправский пианист. Руки Ярослава жили с его светлой головой душа в душу!