Звезды — холодные игрушки. Дилогия
Шрифт:
Я даже захихикал, искоса поглядывая на гэбистов. Но им было не до меня.
— Обнаружат неправильность формы, — сказала Маша. — С «Дельты» и «Альфы» — наверняка. Да и выхлоп у нас… не тот.
— Я свяжусь с управлением, — пообещал Данилов. — Пусть работают по третьей схеме.
— Экспериментальный полет?
— Да. Пошумят и успокоятся.
— А в ангар «Гаммы» мы впишемся? — спросила Маша после паузы.
— По габаритам — должны.
Все ясно. Иностранцам, в первую очередь американцам, будут пудрить мозги, уверяя, что «Волхв» испытывал начинку «Юрия Гагарина», многострадального, уже лет десять проектирующегося корабля с плазменными движками. Рано или поздно те
Я невольно начал думать так, словно был на стороне Данилова и Маши. Словно не сидел, прикрученный к креслу сотней метров скотча. И Данилов будто почувствовал эту слабину.
— Петр, — он развернулся в кресле, легонько оттолкнулся от подлокотника — опять забыв про искусственную гравитацию и попытавшись воспарить, — еще можно все переиграть.
— Отправиться к Ядру? — спросил я со всей возможной наивностью.
Данилов вздохнул:
— Петр, я развязываю вас с Карелом… и мы приводим корабли вместе. Записи черного ящика рептилоид подкорректирует, полагаю… Ну?
— А бунта не боишься?
— Рискну поверить на слово.
— Не верь мне, Данилов, — сказал я. — Вот я — верил тебе, и гляди, что получилось.
Он пожал плечами и сгорбился над пультом. Больше мы ни о чем не говорили — все два часа, пока «Волхв» шел к «Гамме». Не о чем нам теперь было говорить.
Единственное, что меня удивляло — молчание рептилоида. Ни Карел, ни дед не пытались вступить в разговор. Хотелось верить, что они просто придумывают сейчас план нашего освобождения. Вот только я прекрасно знаю: когда дед что-то замышляет — он, наоборот, болтает без умолку…
«Гамма» построена по древней, еще Циолковским придуманной схеме «колеса». Тридцатиметровый вращающийся диск, в центре-ступице — невесомость, а по окружности — некое подобие силы тяжести, создающееся центробежной силой. Зачем это понадобилось Роскосмосу и СКОБе — бог знает. Особого комфорта псевдогравитация не прибавляла, экипажи менялись ежемесячно и от невесомости не пострадали бы, зато проблем возникало выше головы. Например, для перехода в боевое состояние «Гамме» требовалось прекратить вращение — иначе наводка боевых лазеров становилась невозможной.
Не иначе как это была одна из последних попыток нашей космонавтики вернуть себе утраченное лидерство. Хотя бы часть его. Попытка наивная и безнадежная, как и все остальные — заводик по производству сверхчистых полупроводников и безалергенных вакцин, не то уже сгоревший, не то просто заброшенный на орбите, лунная база, третий год работающая в автоматическом режиме, недостроенный «Зевс» — корабль для полета к Юпитеру, спроектированный до изобретения джампа и успевший безнадежно устареть…
В ангар «Волхв» вошел впритык. Данилову потребовалось все его мастерство, чтобы затащить два корабля внутрь, не вмазавшись в хрупкие стенки. Еще с полминуты, тихо матерясь, он подрабатывал маневровыми, гася остатки момента инерции. «Волхв» раскачивался по ангару словно свинцовый шарик, брошенный в крошечную и хрупкую елочную игрушку. Любой удар о стенку мог серьезно повредить станцию, но выхода у Данилова не было. Наконец челнок застыл — точнее, начал медленно опускаться на стенку цилиндрического ангара, влекомый едва ощутимой центробежной силой. Люк ангара стал беззвучно закрываться, пряча нас от любопытных радаров с других станций СКОБы.
Вот и приехали. Два корабля, два героя и два пленника. На меня навалилась апатия и я закрыл глаза. Хватит. Нельзя бороться бесконечно. У меня был шанс — там, на полпути, когда куалькуа
Извините, Алари.
Извини, Земля.
Никогда не думал, что в наши тесные космические станции впихивают такие помещения не первой необходимости, как тюрьма. Или она здесь по-другому называется? Карцер, гауптвахта, изолятор? Не знаю. Одно точно, у алари я сидел комфортнее.
Камера была совсем крошечная, размером с дачный сортир. В углу и впрямь помещался маленький унитаз, над ним, с детской непосредственностью, конструктор разместил термоконтейнер для разогрева пищи. Еще был телевизионный экран — я с удивлением убедился, что он работает, но транслирует лишь несколько российских телеканалов. Надо же, забота о культурном отдыхе узников присутствует. Нашли чем заняться — ретранслировать на борт станции поток мыльных опер и унылых шоу…
Когда нас с рептилоидом вели по станции, она кипела как растревоженный улей. Носились по узким переходам черные береты — российские космические пехотинцы. Боевой пост, мимо которого мы прошли, был наглухо задраен — значит, введена готовность номер один и за ракетным пультом сидят наводчики.
Серьезно. Все очень серьезно. Страна тряхнула сединой, поиграла одрябшими мускулами и решила не выпустить из рук чужую технологию. Куда уж тут рыпаться. Сиди и смотри, отвечай на вопросы и кайся в грехах…
Я развернул узкий гамак, забрался в него. Псевдогравитация здесь совсем слабенькая, весу во мне сейчас было как в котенке. Тлела под потолком желтая лампочка, временами станция подергивалась — совершались какие-то маневры. Неужели обман не удался и заокеанские друзья сейчас устраивают выволочку нашему президенту?
Только волен ли президент отдать нас с рептилоидом всему человечеству? Эту операцию вела госбезопасность. Вряд ли она захочет делиться. А власть Шипунова сейчас вовсе не так устойчива, как в первые годы после переворота…
Мысли текли вялые, противные. Словно пробежал с рекордным результатом утомительный кросс, а тебе предлагают еще и поплавать в болоте. Как все было просто на Родине и у Алари. Тяжело и просто. А здесь вновь мышиная возня и меленькие интриги…
Вытянув ногу, я ткнул в кнопку телевизора. Плюсы крошечного помещения — все под рукой… или под ногой.
Худшего выбора я придумать не мог. Первый канал транслировал музыкальный конкурс. Певица, неуклюже покачивающаяся на сцене, петь не умела абсолютно. Не ее это было занятие, ей бы у плиты стоять или купальники рекламировать. Но никого это не трогало. Вопили у сцены фанаты и фанатки, благосклонно улыбались в жюри коллеги певички — часть из которых даже имела слух и голос. Второй канал я пропустил сходу — там шли новости, крупным планом показывали горящий вокзал. Четвертый канал порадовал меня политической беседой, сводящейся к тому, что все в жизни плохо, а надо бы жить получше. Пятый канал гнал рекламный ролик МВД. Замогильный голос за кадром вещал: «Вы можете нарушать закон — и тогда вам будут сниться кошмары по ночам! Вы можете быть честным гражданином — и хорошее настроение не покинет больше вас! Работники милиции имеют оружие и право применять его без предупреждения! Они хотят, чтобы все жили хорошо!» Нехитрый видеоряд состоял из мрачных небритых уголовников, белозубых смеющихся граждан и палящих в мишени милиционеров. Шестой канал, как обычно, крутил рекламу. Речь шла о новейших вакуум-памперсах трехсуточного действия. Я хотел было выключить телевизор, но тут на фоне улыбающегося ребенка в подгузнике появилось знакомое лицо — Анатолий Романов, пилот-инструктор «Трансаэро». Я остолбенел.