Звезды на ладони
Шрифт:
– Нет.
Зина всмотрелась Наде в лицо.
– Неужели правда – не говорила?
– Да нет же, нет!
– Лиля, золотце мое... – растроганно произнесла Зина. – Моя святая тайна, мой вересковый мед... Она – такая болтушка, но секрет мой все равно не выдала! Даже вам!
Зина вдруг медленно стащила с головы свой тюрбан.
Надя вздрогнула – на младенчески-розовой голове у Зины рос клочками короткий мягкий пух.
– Я счастливая, Надя! – серьезно произнесла она. – Вадик меня и такой любил, хотя я в тридцать лет волосы стала терять. Генетика! А Лилька мою тайну вам не выдала.
Надя смотрела на Зину, не в силах ничего произнести. Без тюрбана Зина была похожа на какую-то птицу – то ли на грифа, то ли еще на кого...
– Вот что, Наденька, – решительно произнесла Зина, снова нахлобучив на себя свой головной убор. – Я свяжусь с Дитрихом Павловичем Вердиным, он Альбину и без денег защитит. А сейчас Лилечке позвоню. Хотя зачем звонить – я к ней поеду. Господи, а я, бесчувственная, сердилась на нее! Мне надо было утешить ее – еще тогда... Ведь только о себе думала!
Зина Трубецкая засобиралась, засуетилась.
– Да, Надя, отдать тебе дубинку эту, электрическую? – Зина полезла в свой ридикюль.
– Нет! – отшатнулась та.
– Почему? Зря...
Зина уехала.
Надя осталась одна. Она чувствовала себя потерянной, она все еще не могла поверить в то, что появилась надежда спасти Альбину.
«Как бы я хотела увидеть ее! – вдруг мелькнула мысль. – И поговорить. Наверное, она страдает без нас. Одна, в тюрьме... Переживает – из-за того, что совершила». Надя вспомнила Леона – его неловкую, растерянную улыбку, его прикосновения, его слова, и снова ее охватило безумное сожаление. Ну не должен, не должен он был так рано покинуть этот мир! И что только тогда на Альку нашло?..
«А что, если она не жалеет ни о чем? Мрачная и злая, может, хохочет сейчас надо мной там, на тюремной койке, и радуется, что убила Леона... А что, если я ее совсем не знаю? Всю жизнь думала, что Альбина – нежный кроткий ангел с огромными глазами, а на самом деле... – Наде стало совсем не по себе. – Вдруг на самом деле она – демон, снедаемый завистью, охваченный желанием подчинить себе все и всех... Демон, готовый сгореть в огне собственных страстей. И даже жизни своей не жалеющий!»
Зазвонил телефон.
– Алло, Надя, это я. Что делаешь? Ты обещала со мной встретиться!
– Сейчас не получится, Егор, – быстро ответила Надя. – Столько дел... Я тебе не могу все рассказать, да и времени это займет слишком много... Потом. Встретимся позже.
– На следующей неделе? – обрадовался Егор.
– Может быть...
– Надя, ты меня любишь?
– Отстань, Прохоров!
– Нет, ты скажи! Если ты скажешь, что не любишь, то я от тебя отстану!
– Не люблю.
Егор замолчал. Надя слышала его прерывистое дыхание. Кажется, он расстроился.
– Неправда, – вдруг сказал он. – Я тебе не верю. И вообще, я тоже соврал. Я от тебя никогда не отстану. Ты ведь знаешь, я однолюб...
Дитрих Вердин взялся за дело с энтузиазмом. Общался он в основном с Лилей. И под конец Зина Трубецкая, которая все и всегда знала, стала утверждать, что Дитрих Павлович влюбился и теперь готов ради прекрасных синих Лилиных глаз расшибиться в лепешку.
Он обещал, что Альбину оправдают. Возможно,
Рая с Лилей ликовали, и Надя тоже пыталась радоваться с ними. Именно пыталась – потому что на самом деле никакой радости она не испытывала. Она не могла представить, что будет потом, когда Альбина окажется на свободе...
«О чем мы будем с ней говорить? Станем ли встречаться, как раньше? Нет, как раньше – уже невозможно... О, каким прекрасным было прошедшее лето – мы сидели на открытой веранде ресторана «Темные аллеи» с видом на парк и болтали. Я, Лиля, Рая и Альбина. Четыре лучшие подруги. Четыре грации – каждая в своем роде, одна дополняет другую! И все было хорошо... Мы придумали провести вместе каникулы. Дамские каникулы. Райка тогда еще любила своего Колесова, несмотря ни на что. Она жизни не представляла себе без него – ей в голову не могло прийти, что она полюбит другого и ей придется покинуть страну. Я еще не знала, что Лиля была любовницей моего мужа. Не знала я также, что любовницей она стала из-за Райкиных интриг. И еще я даже вообразить себе не могла, что у меня будет любовником Алькин муж. И на что способна сама Алька, кроткий ангел во плоти, если заставить ее ревновать... Мы сидели на веранде и смеялись, а впереди нас ждали измены, разочарования, смерть. И совсем немного любви...»
Зазвонил телефон, прервав невеселые Надины размышления.
– Шелестова, ты чего делаешь? – Голос Лили, взволнованный и тревожный. – А впрочем, неважно... Собирайся, я заеду за тобой через полчаса. Альке стало хуже.
– Как?!
– А вот так. Утром был консилиум – положение практически безнадежное. Дитрих хлопочет о том, чтобы перевести Альку в обычную клинику – ну, из тюрьмы то есть. Но, похоже, это не имеет смысла. Врачи говорят, что она не выдержит переезда. Ей осталось всего ничего. – Лиля напряженно замолчала.
– Не может быть... – растерянно прошептала Надя. – Говорили же, что, если сделать операцию...
– Раньше надо было думать об операции! – сухо возразила Лиля. – Сейчас уже поздно.
– Господи, бедная Алька...
– Да дура она набитая, наша Алька! – вдруг взорвалась Лиля. – И о чем она только думала!.. Довела, можно сказать, сама себя до ручки...
Лиля ругалась от бессильной досады.
– В общем так, Шелестова, через полчаса буду. Жди...
Лиля заехала за ней, и они помчались к тюрьме. Там их встретил Дитрих Вердин. Надя впервые увидела известного адвоката живьем, а не на экране телевизора – он оказался действительно обаяшкой, правда, довольно невысокого роста. Дитрих помог подругам выписать пропуска. Рая должна была подъехать позже.
Обычная палата, практически ничем не напоминающая тюремную. Разве что вот решетки на окнах...
Альбина лежала бледная, с огромными тенями под глазами и тяжело, с усилием дышала. Что-то вроде улыбки пробежало по ее губам, когда она увидела перед собой Надю с Лилей. Пальцы ее беспокойно затрепетали поверх простыни, словно она хотела о чем-то спросить.
– Рая чуть позже будет, – поспешно сказала Лиля.
– Надя... – с усилием произнесла Альбина. – Подойди ближе...
– Что, Аля?