«Звезды», покорившие миллионы сердец
Шрифт:
Много лет спустя Мария Федоровна вспоминала этот случай в гостях у Луначарских: «Теперь никто не будет за меня грызть бокалы, да и грузин таких больше нет…» Присутствующий за столом режиссер Константин Марджанов (Котэ Марджанишвили) обиженно заявил: «Ошибаетесь! Грызть бокалы – у нас самая обычная вещь. Я вам докажу! Сейчас выпью за ваше здоровье и закушу бокалом». Наталья Александровна Сац, жена Луначарского, пыталась его остановить. Марджанов смутился: «Извините, Наталья Александровна, я понимаю – вам жалко такого бокала; нельзя разрознить винный сервиз», – и поставил бокал. Мария Федоровна долго еще смеялась…
Желябужский был терпеливым человеком, но тот ажиотаж, который вызывала его супруга, и то удовольствие, с которым она наслаждалась поклонением и страстными восторгами зрителей, вызывали
Супруги сняли девятикомнатную квартиру в центре Москвы, наняли прислугу – и стали делать каждый свою карьеру. Пока Андрей Алексеевич продвигался по служебной лестнице, его супруга готовилась покорить театральный Олимп: училась в Московской консерватории, брала уроки у знаменитой актрисы Надежды Михайловны Медведевой – ученицы Щепкина и учительницы самой Марии Ермоловой. Она вступила в Общество искусства и литературы, где ее партнером и учителем был сам Константин Сергеевич Станиславский. Дебют Андреевой на московской сцене состоялся 15 декабря 1894 года в пьесе «Светит, да не греет» А.Островского и Н.Соловьева. За три года она с успехом сыграла одиннадцать крупных ролей, завоевав себе славу самой красивой актрисы русской сцены. Спектакли с ее участием собирали аншлаги; критика и зрители обожали Андрееву. Театральный критик Сергей Глаголь писал: «г-жа Андреева – чудесная златокудрая фея, то злая, как пойманный в клетку зверек, то поэтичная и воздушная, как сказочная греза…» Когда в 1898 году Станиславский и Немирович-Данченко объявили о создании Художественного общедоступного театра, Мария Андреева по праву стала примой новорожденной труппы.
Савва Морозов
У Марии Федоровны было все: заботливый муж, чьи служащие в любой момент были готовы выполнить любое поручение супруги своего начальника. Светский успех – мадам Желябужскую принимали в самых блестящих гостиных, и сама великая княгиня Елизавета Федоровна, жена московского градоначальника и сестра императрицы, запросто принимала Марию Федоровну в своем будуаре и даже рисовала ее портрет. Признание критики и поклонение лучших людей страны – у ее ног был сам Савва Тимофеевич Морозов, один из богатейших людей России, фабрикант и меценат.
Савва Тимофеевич происходил из старообрядческой купеческой семьи. Начало семейному бизнесу положил дед Саввы, выкупившийся из неволи и основавший в Подмосковье производство лент и кружев. Его многочисленные внуки владели несколькими ткацкими мануфактурами, приносящими миллионы рублей прибыли, а Савва принадлежал к самой богатой ветви и управлял самой успешной мануфактурой – Никольской. Он учился химии в Кембридже и с успехом внедрял на своих предприятиях самые последние технологические новинки, неуклонно повышая и без того немалые доходы.
Впрочем, одним бизнесом Савва не ограничивался – у него была страстная душа и верное сердце. В свое время Савва вызвал в Москве немалый скандал, влюбившись в жену своего двоюродного племянника Саввы Викуловича Зинаиду Григорьевну. Для старообрядцев развод недопустим, а для семьи Саввы Тимофеевича, где всем заправляла его мать Мария Федоровна, «адамант старой веры», до конца своих дней не признававшая не то что электричества, даже газовых рожков! – просто немыслим. Неизвестно, как именно Савва смог убедить мать, но он смог настоять на своем и обвенчаться с Зинаидой. Первые несколько лет супруги жили в любви и нажили четверых детей, но со временем некогда пылающие страсти остыли, Зинаида Григорьевна посвящала все время обустройству построенного для нее неоготического особняка на Спиридоновке и светским успехам, а Савва – фабрикам и театру.
В 1898 году Савва случайно попал на первый спектакль Художественного театра «Царь Федор Иоаннович» по пьесе Алексея Толстого и испытал такое потрясение, что стал одним из самых горячих поклонников нового театра. Савва не только жертвовал театру тысячи рублей – он сформулировал основные принципы деятельности театра: сохранять статус общедоступного, не повышать
Савва был человеком страстным и увлекающимся. Влюбившись в Андрееву, он бросил к ее ногам все, что имел, выполняя любой ее каприз: он, на правах члена правления МХТ, выбивал для Машеньки лучшие роли, ради нее оплачивал огромные долги театра (общепризнано, что первые сезоны МХТ существовал только благодаря деньгам Морозова) и вообще давал ей огромные суммы, даже не спрашивая – на что.
Мария Андреева в роли Кэте в пьесе «Одинокие» Г. Гауптмана, МХТ, 1898 г.
Московские обыватели, с удовольствием обсуждавшие страстную привязанность миллионера к актрисе, были бы весьма удивлены и даже шокированы, если бы узнали, что деньги, которые Савва давал Машеньке, та тратила вовсе не на бриллианты и наряды от лучших портних (все это ей оплачивал муж), а на нужды социал-демократической партии. С эсдеками она познакомилась через репетитора сына, студента политеха Дмитрия Лукьянова, с которым у Андреевой был короткий роман. Через пару лет Лукьянов скончался от чахотки, но Андреева уже тесно была связана с большевиками. Что привлекло эту избалованную, тщеславную, взбалмошную женщину в стан революционеров? Скорее всего, ее авантюристской натуре нравился риск, с которым были связаны партийные дела, то исключительное положение, которое она занимала между двух враждующих лагерей, царя в обоих, то преклонение и благоговение, которое она вызывала у рядовых эсдеков своей красотой и образованностью, смелостью и умом… Мария Федоровна участвовала в доставке нелегальной литературы, прятала и «легализовывала» партийцев-подпольщиков, добывала для партии деньги. Некоторые исследователи считают, что ее роман с Саввой Морозовым был изначально запланирован Лениным и Красиным – с целью привлечь к революционной деятельности если не самого Савву, то хотя бы его деньги. Если это так, Андреева выполнила задание партии на двести процентов: Морозов за несколько лет передал большевикам около полумиллиона рублей, финансировал газеты «Искра», «Новая жизнь» и «Борьба», сам тайно провозил типографские шрифты и нелегальную литературу, прятал у себя на фабрике и в имении видных большевиков – Николая Баумана, Леонида Красина, который, по некоторым данным, также был любовником Марии Федоровны… Недаром сам Ленин дал Андреевой партийную кличку «Феномен»: Андреева, как никто, умела добиваться самых невероятных целей.
Но если «по партийной линии» Андреева продвигалась все дальше и дальше, в театре ее дела постепенно шли вниз: ее теснила Ольга Леонардовна Книппер, ученица Немировича, которая хоть и не обладала красотой и обаянием Андреевой, зато была гораздо талантливее как актриса и к тому же не тратила время на революционные игрища. К тому же в 1901 году Книппер стала женой Антона Павловича Чехова и уже бесспорно стала получать главные роли в его пьесах, на которых в основном и держался репертуар МХТ.
Этого тщеславная натура Андреевой уже выдержать не смогла. По слухам, она сама имела виды на Чехова, но он предпочел ей Книппер, чем оскорбил Марию Федоровну до глубины души. К тому же ей стали известны слова Станиславского: «Андреева – актриса полезная, Книппер – до зарезу необходимая». Мария Федоровна, которая была непоколебимо уверена, что рождена на свет, чтобы быть первой во всем и всегда, была смертельно оскорблена той легкостью, с которой директора МХТ отодвигали ее на второй план. Уязвленная Андреева пыталась урегулировать ситуацию, как умела: она стала натравливать Морозова на Немировича-Данченко, давила на Станиславского, добилась того, что Немирович и Станиславский рассорились, а Савва Тимофеевич почти не разговаривал с обоими директорами, но место первой актрисы уже окончательно принадлежало Книппер.