Звёзды с корицей и перцем
Шрифт:
— Не берите в голову, — Эльга положила руку ди Ронну на запястье и заметила, как дрогнули его ноздри.
— Эр Кронсен любит появляться со мной на людях.
Ему это льстит.
— Только появляться на людях?
— Вы ревнуете?
Эр Кронсен занимал солидную должность в казначействе, и флирт с красивыми женщинами служил прикрытием для его истинных пристрастий.
А Эльга всегда держала рядом нескольких поклонников поинтереснее — для репутации.
Во втором отделении Герда ди Брикс пела романсы,
Она летела ввысь — вслед за этим голосом.
Мир отодвинулся, унеся с собой всё тёмное и плохое, душа Эльги была чистой, лёгкой, какой она родится на свет и остаётся до того, как человек впервые сознаёт своё «я» и учится желать.
В какой-то момент Эльга поняла, что ди Ронн держит её руки, и не смогла вспомнить, сама потянулась к нему или это он воспользовался моментом.
Сторрианин определённо знал, какой эффект производит голос эры ди Брикс, и рассчитывал вызвать в Эльге смятение чувств.
Пусть насладится этой маленькой победой, решила она.
Певицу долго не отпускали.
Сцена тонула в цветах, своды дрожали от оваций, празднично мерцали люстры, и их подвески, чудилось, позвякивали в такт.
Эльга была слишком взволнована, чтобы сразу ехать домой, и охотно согласилась прогуляться.
Вечер выдался тихим и погожим.
В свете огней брусчатка театральной площади блестела, как отполированная, Эльга и ди Ронн шли под руку, и их общая тень двухголовым призраком скользила сквозь засыпающий город.
— Если верить газетам, — сказал ди Ронн, — у бабки эры ди Брикс был роман с диранианином.
«Птичий язык» дираниан поражал воображение.
Их горло, схожее с человеческим во всём, кроме пары мелочей, было способно издавать по-соловьиному виртуозные трели, которые порой достигали громкости паровозного гудка.
Однажды Эльга прочла, и это запало ей в память: любому уроженцу Дирана хватит голоса, чтобы в случае нужды докричаться до соседней деревни, расположенной в полудне пути.
— Разве от межвидовых связей бывает потомство?
— удивилась она.
Ди Ронн хмыкнул: — Очень здравый вопрос!
Как-то я беседовал на эту тему с одним антропологом.
Он утверждал, что лично сталкивался с парой случаев.
И вообще уместно говорить не о разных видах, а всего лишь о планетарных расах.
В сущности, все мы ветви одного дерева, и дарители не зря связали нас Вратами.
— Вы сейчас о гипотезе общей прародины?
Разве её не опровергли?
— И давно!
Но поклонников у этой точки зрения всё ещё предостаточно.
На мой взгляд, ошибка состоит в том, что идею прародины толкуют слишком буквально.
Будто бы в незапамятные времена мы, дираниане, мелоране и прочие
Естественно, это вздор, что тысячу раз доказано!
Наше родство с кезианами — исключение из правил, таких случаев единицы.
Может быть, у народов Великой Цепи и правда общие корни, только искать их надо куда глубже и дальше, и скорее всего, не в одном месте, а в нескольких.
Ди Ронн увлёкся.
Он говорил о становлении видов и заселении космоса, о волнах экспансии, о возможном участии дарителей.
В чём-то он совсем не изменился, с сентиментальной грустью думала Эльга.
Всё такой же мечтатель.
От театра до Центрального городского сада было десять минут ходу.
Сторож успел прикрыть левую створку широких кованых ворот, но остановить нарядно одетую пару не решился.
Даже отвесил поклон, почтительно напомнив, что в полночь сад закрывается, и тут же шикнул на троицу подвыпивших молодых людей, вывернувших из боковой аллеи: — А ну на выход!
Эльга и ди Ронн не спеша пошли вперёд.
Сторрианин вернулся к своим рассуждениям, но тут же оборвал себя: — Простите, эра Муар.
Я, должно быть, утомил вас своими околонаучными спекуляциями.
Эльга улыбнулась: — Разве я выгляжу утомлённой?
Напротив, ей было на удивление легко.
— Наше прошлое свидание закончилось не лучшим образом, — заметила она.
— Не хмурьтесь, эр ди Ронн.
Это не упрёк, а комплимент.
Теперь я знаю, что с вами нестрашно гулять по саду за час до закрытия, — Эльга проводила взглядом ещё одну весёлую компанию.
Городской сад Сётстада отличался от биенского Верхнего сада так же, как светская дама Мориса Муар отличалась от девочки Лели в белых носочках.
Он был ограждён высокой решёткой с узорчатыми пиками и гранитными столбами, вглубь него вели прямые широкие аллеи, вымощенные асфальтом или плиткой, вдоль лужаек тянулись стриженые кусты, стояли статуи.
Всюду горели фонари, но кроны деревьев-великанов терялись в ночном небе, где масляным блином сиял полный диск Сторры.
— Какая она сегодня большая, — восхитилась Эльга.
— Сядем?
— ди Ронн указал на скамейку, будто нарочно поставленную, чтобы любоваться ночным светилом.
— Помню, когда впервые увидел Сторру со стороны, смотрел и не мог насмотреться.
На Эльге было гранатовое платье и летнее пальто из шёлкового крепа на два тона темнее.
Вполне пригодно для маленькой ночной прогулки — но сидеть на холодной доске неуютно.
— Замёрзли?
— помедлив, ди Ронн обнял её за плечи.
Пару минут они молча наблюдали, как прихотливо извиваются облака, скользя по зеленовато-бурому, с синим окаёмом, лику Старшей планеты.