Звезды смотрят вниз
Шрифт:
— Да, папа, — сказал Артур, желая его успокоить. — Ты должен поскорее поправиться и вернуться на рудник.
Он ещё мгновение побыл в комнате, затем, извинившись, весело пошёл в столовую пить чай.
Несколько дней он был очень весел. С удовольствием ел, с удовольствием работал, с удовольствием отдыхал. Он вдруг в каком-то удивлении вспомнил, что за последнее время у него было очень мало досуга: в течение долгих месяцев он душой и телом ушёл в работу на «Нептуне». Теперь же можно было вечером и отдохнуть, и почитать, вместо того чтобы сидеть, согнувшись, в кресле и усиленно размышлять, где бы достать заказы. Он написал Хильде
Всё шло гладко до утра 16 февраля, когда он сошёл вниз к завтраку с ощущением покоя и благополучия и раскрыл газету. Как когда-то его отец, он по утрам завтракал один, и с аппетитом принялся за виноград, когда вдруг внимание его привлёк заголовок в отделе сообщений на средней странице. Как парализованный ужасом, он не отводил глаз от этого заголовка. Отложил ложку и прочёл весь столбец. Он забыл о завтраке, бросил салфетку, отодвинул стул и кинулся в переднюю к телефону. Схватив трубку, вызвал Проберта из Объединённых угольных копей, который был также и видным членом правления Северного общества горнопромышленников.
— Мистер Проберт… — начал он, заикаясь. — Вы читали сегодня «Таймс»? Правительство собирается снять нас с учёта. Это говорил король в своей речи… 31 марта! Они хотят немедленно ввести новый закон.
Донёсся голос Проберта:
— Да, я читал, Артур. Да, да, знаю… это будет гораздо скорее, чем…
— 31 марта! — с отчаянием перебил Артур. — Через месяц! Это что-то невероятное! Ведь нас заверили, что контроль до. августа не будет снят!
Голос Проберта отвечал спокойно и плавно:
— Я не менее вас поражён, Артур. Да, попали мы в беду. Это — как гром в ясном небе.
— Мне необходимо вас повидать, — закричал Артур. — Я должен сейчас же с вами переговорить, мистер Проберт. Еду прямо к вам.
Не дожидаясь возможного отрицательного ответа, Артур повесил трубку. Накинув пальто, он побежал к гаражу и выехал в двухместном легковом автомобиле, заменившем большой «Салон». Как бешеный мчался он к Проберту в Хедлингтон, проехал четыре мили вверх по набережной и через семь минут был на месте. Его сразу же провели в комнату для утреннего отдыха, где в глубоком кожаном кресле у пылающего камина праздно сидел с газетой на коленях Проберт, куря после завтрака сигару. То была очаровательная картина: тёплая, устланная толстыми коврами комната, осанистый старик, хорошо упитанный, благоухающий крепкими ароматами кофе и гаванской сигары, урывающий минутку для отдыха перед дневными трудами.
— Мистер Проберт, — выпалил Артур сразу, — не могут они этого сделать!
Эдгар Проберт встал и с учтивой серьёзностью взял Артура за руку.
— Меня это точно так же волнует, как и вас, дорогой мой мальчик, — сказал он, все не выпуская руки гостя. — Клянусь душой, я очень озабочен!
Проберт был высокий, величавый старик лет шестидесяти пяти, с гривой совершенно белых волос, очень чёрными бровями и великолепной осанкой, которую он в качестве члена Северного общества горнопромышленников умел использовать самым выгодным образом. Он был колоссально богат, окружён всеобщим уважением и щедро жертвовал на местные благотворительные учреждения, которые печатали в газетах списки жертвователей. Каждую зиму его портрет, благородная львиная голова, появлялся на плакатах, приглашающих жертвовать на тайнкаслскую больницу «Общества чудаков», а под ним крупными буквами: «Мистер Эдгар Проберт, столь
— Присядьте, Артур, мой дружок, — сказал он, слегка помахивая сигарой.
Но Артур был слишком взволнован, чтобы сидеть.
— Что это все означает, хотел бы я знать? — воскликнул он. — Я совершенно потерял голову.
— Боюсь, что это означает неприятности, — отвечал Проберт, вытянув ноги на ковёр и рассеянно глядя в потолок.
— Но почему это делается?
— Видите ли, Артур, — пробормотал Проберт, — правительство берет большую долю наших прибылей, но не желает делить с нами убытков. Попросту говоря, они хотят от нас отмежеваться, пока положение не ухудшилось. Но, если пошло на откровенность, я об этом нисколько не жалею. Скажу вам, строго между нами: я имею частные сведения из Вестминстера. Пора нам навести у себя порядок! С самого начала войны между нами и рабочими назревала буря. Мы должны окопаться, держаться все как один и начать борьбу.
— Борьбу?
Проберт утвердительно закивал головой сквозь ароматные волны табачного дыма. У него был такой благородный вид: он походил на Серебряного Короля и вместе на доктора Бернардо, но был симпатичнее их обоих.
Он мягко пояснил:
— Я предложу вам снизить заработную плату на сорок процентов.
— Сорок процентов! — ахнул Артур. — Да ведь это ниже довоенных ставок. Рабочие ни за что не согласятся. Ни за что на свете! Они будут бастовать.
— А мы не дадим им возможности бастовать.
В словах Проберта никакой враждебности, всё то же кроткое равнодушие.
— Если они сразу не образумятся, мы устроим локаут.
— Локаут! — повторил, как эхо, Артур. — Но это — разорение.
Проберт, спокойно улыбаясь, отвёл глаза от потолка и несколько покровительственно посмотрел на Артура.
— Я полагаю, что у большинства из нас отложен кое-какой запасец на чёрный день. Вот мы и продержимся, пока рабочие не одумаются. Да, да, придётся поклевать свой запасец.
— «Запасец»!
Артур подумал о капитале, затраченном на оборудование и улучшения в «Нептуне», о договоре, который требовал круглосуточной работы. И вдруг почувствовал прилив бурного гнева.
— Я не рассчитаю своих рабочих, — сказал он. — Нет, этого я не сделаю! Мы работаем на «Нептуне» в две смены круглые сутки. Снижать плату на сорок процентов — это безумие. Я в состоянии оплачивать труд прилично. Я не собираюсь останавливать работу в шахте. Я не стану ради кого-то там перерезать себе глотку.
Проберт ещё покровительственнее похлопал Артура по спине. Он помнил его скандальное поведение во время войны, презирал его как неуравновешенного и трусливого молокососа, но скрывал все это под миной пастырского благоволения.
— Ну, ну, мой друг, — сказал он успокоительно. — Не раздувайте событий! Я знаю, что вы от природы немного горячи. Но вы возьмёте себя в руки. Через неделю состоится собрание всего нашего Объединения. К тому времени вы станете благоразумнее и примкнёте к остальным. Другого выхода у вас нет.
Артур уставился на Проберта напряжённым взглядом. На щеке у него дёргался мускул. Другого выхода у него нет! Это верно, совершенно верно! Сотни различных уз связывают его с этим Объединением, связывают по рукам и по ногам.