Звезды в кармане
Шрифт:
Напрасно её тормошит Илга:
– Очнитесь, Ваше Величество! Пожалуйста!
– Да проснись же ты! – твердит Бинк.
Гул вырастаёт с каждой секундой. Давит на барабанные перепонки. И дверь уже выгибается внутрь, будто хлипкая картонка…
Но ничто не в силах потревожить сон девушки в саркофаге.
В ярости, хватаю «лекаря» за воротник:
– Ах, ты, гад!
– Я всё сделал! – хрипит он полузадушенно, – Всё… как надо! Сам не понимаю…
– Значит, не всё! – орёт Васька и бросается к саркофагу.
Что он задумал?
А Василий Викторович Лубенчиков склоняется над Айной Тин-Олме, единственной Наследницей Трона Империи. И припадает к её губам – в долгом, как песня, поцелуе…
Тишина.
Гул за дверями растворяется – будто кто-то выключил звук.
Остаётся изображение. Цветы-васильки на стенах. Облака в искусственном небе. И наши застывшие физиономии…
– Очнись, детка! Давай! А то пропустишь самое интересное!
И слабый голосок звенит в ответ:
– Убери лапы, придурок!
Глава последняя
Солнце клонилось к закату. Червонно-золотые блики ложились на башни Дворца.
Огромный город жил насыщенной вечерней жизнью. Пронзали небо серебристые капли флаеров, летели над улицами переполненные вагоны монорельса…
Мы сидели в сквере, примыкавшем к площади Империи, и ужинали. Неторопливо и основательно. Впервые за последние сутки – на свежем воздухе.
– А здесь хорошо, – сказал Васька.
Да, хорошо.
Можно ни о чём не беспокоиться. Не озираться по сторонам…
Ну, разве что – на девушек…
Вон там, через аллею медленно проследовала юная особа. Васька увидел и уронил вилку. А я пытливо всмотрелся.
– Ты кушай, кушай, – мягко напомнила мне Илга, – А то мозги отощают…
– Да нет, – улыбнулся я, – Просто интересно – это у неё юбка или пояс?
– Догнать и уточнить? – предложил Васька.
Он так и не перешёл от слов к делу.
Не хотелось никуда бежать.
Хотелось просто сидеть. Вдыхать воздух полной грудью. Медленно проникаться покоем и гармонией.
Васька отодвинул пустую тарелку и философски сформулировал:
– В принципе, жизнь – неплохая штука…
– Тише, – перебил Димыч, – Щас новости будут!
В центре сквера, вместо клумбы имелась большая лужайка с полевыми цветами. Над ней, прямо в воздухе зажёгся экран.
Кое-что мы и так знали.
И все равно, было интересно…
Отрывками – Большое заседание Имперского Сената и Совета. Яркие моменты – почти без купюр.
Глава фракции Патриархалов таскает за волосы главу фракции Реформистов. Обзывает её «демократической стервой», а она его – «тоталитарным боровом». Потом обе фракции дружно голосуют за одобрение работы правительства.
Крупным планом – довольная физиономия канцлера.
Затем, слово берет лидер правящей партии «Единство Киагры».
– Слушайте, – говорит Васька, – А ведь он похож на киборга!
– Глупости, – отмахивается Бинк, – Таких тупых киборгов не бывает.
– А вдруг это заводской брак?!
Ещё несколько выступлений.
Секретарь фонда государственного имущества докладывает об успехах в деле приватизации. И, разумеется, горячо поддерживает новую реформу:
– Давно пора ликвидировать остатки монархии, тормозящие свободную инициативу! Вся собственность должна обрести эффективного хозяина.
Тут срабатывает рефлекс. Секретарь облизывается и жадно потирает ладони.
– Этот смахивает на мелкого карманника, – говорит Димыч.
– Ничего себе мелкий, – ухмыляется Бинк.
Завершающим аккордом – выступление канцлера. Низкорослый, склонный к полноте мужчина приятным голосом докладывает о ситуации в государстве.
– Слушайте, а Империя-то, оказывается, процветает?! – удивлённо шепчет Васька, – Экономика и культура на подъёме! А я и не заметил!
– Видишь, какой ты не внимательный, – щурится Бинк.
Канцлер полон оптимизма. Единственная преграда на пути к всеобщему благоденствию – старая конституция.
– …Новое время требует новых законов. Думаю нет такой партии, которая могла бы возразить…
– Есть такая партия!
Канцлер вздрагивает. А маленькая щуплая фигура неторопливо идёт вниз по проходу между рядами.
Канцлер оглядывается на сенатского спикера. Тот растерянно пожимает плечами. В выверенном механизме заседания – непонятный сбой.
– Партия легитимистов могла бы возразить. С позволения уважаемого собрания! – зычный голос совсем не вяжется с тщедушной фигурой.
– Кто включил его микрофон? – недовольно шепчет канцлер.
– А в чём проблема? – улыбается Тэй-Гор, – Вы не хотите дать мне слово? Или может, вы боитесь?
– Это смешно, – кривится спикер, – Все устали от вашей демагогии!
– Пускай говорит, – небрежно отмахивается канцлер. И уступает трибуну.
Свист и гул в зале. Глава Патриархалов орёт с места. Но микрофон не работает, так что доносятся лишь отдельные слова:
– Старый пень… однозначно!
– Да, я – старый, – кивает Тэй-Гор, – И много повидал идиотов…
– Он ещё издевается!
Спикер принимает официальный вид:
– Сенатор Тэй-Гор! Если вы не прекратите – я лишу вас слова!
– Прошу прощения у коллеги. Много я повидал… умных людей. Но таких умных, как здесь – встречаю впервые. Нам говорят о достижениях. Рисуют яркие картинки… Да, плесень можно назвать «цветами жизни». Но от этого она не перестанет быть плесенью!
Зал ревёт.